Жизнь скоротечна, но прекрасна

Гуляли с женой по набережной, от ветра прикрываясь капюшонами и шарфами. На Свислочи волны перекатывались, блестели ярко, в камень берега бились. Нынешняя зима странная. Должны быть морозы крещенские, а тут ни льда на реке, ни снега под ногами. В темном парке немного потише, ветер где‑то вверху шумит, так что разговаривать можно. Жена, глядя на ярко освещенный проспект, на дома на той стороне Свислочи, вдруг сказала: «Жизнь прожить, как спичкой чиркнуть!» И отступила от меня на шаг, а я остановился, задумался, напрягся…

Грустно мне стало.

Можно было начать говорить про бабочек разных и очень красивых, которые живут совсем мало. Прошла весна‑лето — и нет ее больше, не порхает над цветами и травой. Напомнить, как поздней осенью видели мы мотылька над кустом хризантем с фиолетовыми цветами. У некоторых края лепестков от первых заморозков почернели… А тут мотылек, совсем летний, краснокрылый порхает, да так беззаботно, словно сейчас не ноябрь, а начало лета. Мы смотрели на это чудо природы завороженно, а потом испугались. В это время в былые годы снег выпадал, а тут мотылек из осени в зиму перелетает… 

Обнял жену за плечи, и мы пошли. Я стал говорить про снег хрустящий и сугробы большие. Она принялась вспоминать зимние и осенние праздники, на которые непременно был снег и лед. Весело рассказала, как однажды хулиганы отняли у нее новую зимнюю шапку, подаренную родителями. Она пошла с подругой демонстрацию посмотреть, а когда возвращалась, шапки и лишилась. В родном подъезде. Ни домофонов, ни замков кодовых тогда не существовало. На календаре 7 ноября было, а на улицах древнего Полоцка снег лежал… 

О быстротечности человеческой жизни столько всего сказано и написано, что самой долгой жизни не хватит все вспомнить и перечислить, отделить умное и правильное от глупого и выспренного. 

Но человек так устроен, что ему всего и всегда мало. Он думает не о том, как ему повезло появиться на свет, подрасти и столько всего разного увидеть, ощутить, попробовать, познать… Нет, он не радуется, а сокрушается и на судьбу ропщет. 

Жалеет горько, что и там не побывал и никогда не успеет, и вот это не попробовал, и на ту гору не взобрался, в том море не поплавал, того вина не выпил, книгу не дочитал…

«А жизнь короткая такая…» — с грустной улыбкой вздыхают как молодые мужчины, так и красивые женщины. Они полны сил и желаний, им все кажется достижимым, они уверены, что еще можно успеть. Ведь сила пока не растрачена, а красота не требует реставрации. И вздох этот можно было бы отнести к кокетству, свойственному современному человеку, если бы не было тихое восклицание таким грустным. Словно в нем скрыто какое‑то тайное знание своего будущего.

Деревья шумели. Свислочь волновалась. В темноте лаяла собака, и хозяин звал ее. Жена снова замолчала. Я принялся думать про пирамиды, камни‑валуны в поле, которым много тысяч лет. Про старые деревья, про смоковницу, растущую где‑то в Иерихоне и видевшую Христа, про амфитеатры, построенные римлянами, про каменные плиты мостовых, истертых за несколько тысячелетий подошвами сандалий легионеров и кроссовок современных студентов… Думал обо всем этом древнем и величественном и словил себя на мысли, что мне не хочется стать ни деревом, ни пирамидой, ни каменной плитой на древней дороге… А хочется остаться самим собой и прожить то, что мне отпущено. И от этой мысли мне стало радостно, а будущее представилось бесконечным.

На выходе из парка, повернувшись спиной к ветру, прикуривал мужчина. Огонек, зажатый в ракушке ладоней, осветил его сосредоточенное лицо. На одно мгновение.

ladzimir@tut.by