Поехали по–молодежному — на электричке, чтобы не связываться с капризными и вечно переполненными маршрутками. Железная дорога, сказал Сига, вещь надежная — не подведет. Сигизмунд закосил под туриста: взял для смеху гитару и компас. На гитаре он играть не умеет, а компас у него был размагниченный, стрелки, словно сороки, кто в лес, кто по дрова, стороны света показывали абы как. Я говорю, ты б еще герань в горшке взял — закосил бы под садовода. Он отвечает, земную жизнь пройдя до середины, я оказался в сумрачном лесу: кризис среднего возраста у меня, вот меня и колбасит.
В тамбуре мой друг раскурил кубинскую сигару, за что был нещадно посрамлен аккуратными девушками–контролершами в синей униформе и накрахмаленных воротничках. И даже заплатил штраф 75 тысяч рублей, попутно жалуясь, что у него забирают последнее.
Первое впечатление от фестиваля, конечно, сама ее величество железнодорожная станция. На ней мы с товарищем оказались впервые. На арабских скакунах по субботам в ратомском конном центре мы катаемся, минуя сие место, худо–бедно добираясь на лимузине Вератилы с его личным шофером. Железнодорожная станция «Ратомка» оказалась настолько раздолбанной, что на ней можно было снимать фильм о часто поминаемой нынче Первой мировой войне. Вся в каких–то рытвинах, колдобинах, ямах — куда смотрит сельсовет? И это в десятке километров от столицы? Может, сделать Ратомку деревней–спутником, чтобы жизнь наладилась? Пока я доставал из своей холеной столичной пятки гвоздь, подошел хулиган и, приставив финку к горлу, потребовал, чтобы я прочел вслух любимое стихотворение из Сэмюэля Беккета. Подскочил Вератила и сказал хулигану, что «этот со мной». Хулиган отстал, они оказались почему–то знакомы.
Дальше — больше. Поселок встретил нас угрозами: «Мусор в канаву не бросать! Увидим — оторвем голову!» И подпись: «Жители соседних домов». От страху Сигизмунд даже поднял с земли чужой окурок. Надвигались сумерки — немудрено было растеряться. Навстречу шел местный. «Где стадион, друг?» — залихватски, с плохо скрываемой казачьей удалью и легким кавказским акцентом спросил Сигизмунд. Местный смерил нас холодным взглядом, неопределенно махнул куда–то рукой, после чего скрылся за воротами своего пятиэтажного коттеджа, стоимость которого, видимо, равняется годовому бюджету какого–нибудь маленького, но гордого племени в дебрях Амазонки.
Так мы поняли, что Международный фестиваль огня местным жителям «по барабану». Или даже можно сказать, они к нему отнеслись настороженно: сын с отцом латали крышу, молодая мать качала в коляске младенца, будущего нобелевского лауреата, в ратомской амбулатории сидели старухи и требовали аспирину. Жизнь шла своим чередом. Когда мы подошли к стадиону, выяснилось, что Вератила, понадеявшись на свою, как он утверждает, природную смекалку, не купил на шоу билетов. «Я что, дурак по двести тысяч билеты покупать?» — сказал он с напором. Это ж, говорит, файер–шоу, и так будет все видать. Станем вон там, на пригорке, «тока успевай от искр уворачиваться».
От отчаяния я пошел в биотуалет, справить бионужду, но, увидев километровую биоочередь в три счастливые кабинки, взял волю в кулак. По дороге разговорился с актером одного из театров огня. Он пожаловался, что их в последнее время в связи с нестабильной обстановкой зажимают пожарные и иногда возникают перебои с керосином. Потом на пригорке мы смотрели шоу... Под «неўмiручыя» «запилы» «Модерн Токинг» и восторги дамочек с йоркширскими терьерами под мышками. Брызги искр взмывали в воздух, и, ослепленные огненными шарами, мы застывали в щенячьем восторге. Вератила орал вместе со всеми и разрумянился от надвигавшегося пожарища. Говорить о каком–то сквозном действии в шоу не приходилось. Особой глубины, философии и измышлений Бродского там нет. Ну пиротехника себе и пиротехника. Украсит любой «корпоратив». Все гремит и клокочет.
...Опоздав на последнюю электричку, усталые, но довольные мы вернулись с Сигизмундом по шпалам в город. И город нас принял.
Добрый зритель в 9–м ряду.
Советская Белоруссия №161 (24542). Вторник, 26 Августа 2014.
