Недавно поднятый на страницах «СБ» вопрос строительства в стране центра реабилитации для онкобольных получил самый широкий резонанс. Его обсуждают врачи–онкологи, пациенты, их родные и близкие. «Страшная, а поэтому непопулярная тема, — об этом было большинство писем. — Спасибо, что вы ее подняли». Наболело. Проблемы есть. И о них нужно говорить. А еще лучше не просто говорить, а что–то делать. Что–то решать. Нужен ли в Беларуси такой центр? Если да, то каким он должен быть? Скольким раковым больным может помочь современная медицина? И какова судьба тех, кому врачи постановили — неизлечим? Разговор об этом мы продолжили в кабинете директора НИИ онкологии и медицинской радиологии им. Н.Александрова Иосифа Залуцкого.— Сегодня у нас на диспансерном учете состоят 203 тысячи человек. И каждый день их число прибывает. Это правда. Как и то, что помочь, к сожалению, мы можем не всем. По статистике, 52 процента наших пациентов живут после лечения 5 и более лет. Неплохой показатель. Но это не значит, что все они излечились. Потому как возврат болезни может наступить в любое время. Чаще в первые год–два... А случается, и через 10 лет, — говорит Иосиф Викторович.
— Но каким бы страшным ни был диагноз, нельзя ведь просто взять и списать человека со счетов, отправить его домой умирать?
— Нет, конечно. Оказание помощи онкобольному не должно заканчиваться его выпиской из клиники. Поэтому мы и говорим о необходимости развития паллиативной (симптоматической) помощи. В этом году приняты первые национальные стандарты лечения хронического болевого синдрома у онкобольных. Соответствующий приказ Минздрава подписан в феврале. Вы понимаете, речь идет о тех больных, которым мы по–настоящему помочь уже не можем. Основное их лечение — снятие боли, то есть улучшение качества жизни.
— Это значит, что сегодня по медицинским показаниям каждый онкобольной, придя в поликлинику, может получить обезболивающие лекарства?
— Причем ровно столько, сколько ему необходимо, чтобы чувствовать себя комфортно. Это очень важно. Мы добились того, чтобы в стране были зарегистрированы все препараты, которые сегодня используются в мире для снятия болевого синдрома. Хотя, конечно, в этом вопросе еще не все гладко — не всегда и не везде больные могут получить лекарства по первому требованию. Но эта проблема непременно будет решена.
— Иосиф Викторович, но дело ведь не только в обезболивающих. Вы лучше других знаете ту обстановку, которая создается в семье, где умирает раковый больной... А есть еще и такие люди, у которых не осталось родных.
— Поэтому мы и говорим о необходимости создания в стране системы паллиативной помощи. В прошлом году в Минске был создан первый хоспис для взрослых. Спасибо администрации города и отделу здравоохранения, которые не остались в стороне от чужой боли и помогли найти помещение для такого учреждения. В первую очередь оно предназначено для онкологических больных, у которых наступила последняя стадия болезни. Стационар на 28 коек, дневной стационар и 5 бригад выездной службы, оказывающих помощь на дому... К сожалению, вылечить этих пациентов мы уже не можем. В наших силах только облегчить последние дни их жизни, снимая боль и оказывая психологическую помощь. В сентябре на базе минского хосписа планируется рабочее совещание с приглашением представителей всех областных управлений здравоохранения. Надеемся, это поможет решить проблему с организацией аналогичных учреждений по всей стране. Во всяком случае этот вопрос всесторонне прорабатывается в системе Минздрава.
— Однако все это пока не решает проблему оказания необходимой помощи онкобольным. Возможно, здесь могла бы пригодиться помощь общественных организаций. Что вы думаете о необходимости создания в Минске реабилитационного центра, о котором в одной из недавних публикаций в «СБ» говорил руководитель центра поддержки и помощи онкобольным «Доверие» Константин Яцкевич?
— Лично я не поддерживаю создание каких бы то ни было общественных центров для онкобольных, нуждающихся в паллиативной помощи, на хозрасчетной основе. Посудите сами: в государственных онкологических учреждениях медицинская помощь оказывается бесплатно. Как же можно брать деньги с людей, которым фактически помочь уже нельзя? Они должны получать все лечение, все консультации безвозмездно и только от врачей, имеющих специальную подготовку. А вот что касается организации моральной и материальной поддержки со стороны общественников, мы только «за». Такая помощь всем будет только на пользу.
— Однако, услышав диагноз, люди порой готовы платить любые деньги, только бы получить надежду на выздоровление.
— К сожалению. Некоторые больные сразу отказываются от радикального лечения и идут искать помощи у экстрасенсов, травников и т.д. Но на самом деле это не более чем выкачивание у людей денег. Взять, к примеру, те же БАДы. Сотрудники центра клинических исследований при госпитале Университета Копенгагена посвятили этой теме масштабное исследование, охватившее в общей сложности 250 тысяч участников. Хотите узнать результаты? Выяснилось, что прием добавок с бета–каротином и витаминами С, А и Е в целом никак не сказывался на продолжительности жизни людей. А употребление некоторых антиоксидантов не только не продлевало, но и сокращало жизнь участников. Поэтому у онкологов должно быть очень осторожное отношение к БАДам.
По моему мнению, уже сегодня необходим закон, ограничивающий разгул шарлатанов, якобы занимающихся лечением онкобольных. Они не лечат. Не лечат! Они приводят их на более позднюю стадию онкологического процесса. Раковый больной неминуемо придет к нам. Но только уже на финальной стадии болезни, когда медицина будет бессильна и все, что мы сможем предложить, — это услуги хосписа. А наша задача, чтобы сегодня было как можно меньше пациентов, которым надо паллиативное лечение. И мы делаем все для этого возможное. Судите сами. Благодаря сохранению в стране системы онкодиспансеров в последние 6 лет смертность от рака ежегодно снижается почти на 2 процента (для сравнения, в Европе — на 1,5 процента). В наших госпиталях используются все известные методы — хирургический, лучевой и химиотерапевтический, — благодаря чему врачи сразу могут подобрать пациенту оптимальное лечение.
— А психологическая помощь, реабилитация после операции?
— Что касается реабилитации, то она начинается уже тогда, когда пациент первый раз приходит на прием к доктору. Ведь именно врач должен произнести диагноз, и сделать это так, чтобы минимизировать стресс у больного. Как сказал один великий русский терапевт: «Если после разговора с врачом пациенту не стало легче, значит, с ним разговаривал не врач». Кроме того, во всех наших диспансерах работают психологи, причем не только с пациентами, но и с их родными. Но главное даже не это. Мы можем вам показать больных, которые стали разговаривать после удаления гортани: им поставили специальные протезы. Вот пример медицинской реабилитации. Люди должны чувствовать себя полноценными. Но есть еще трудовая и социальная реабилитация — одним только медицинским работникам это не под силу.
— И тем не менее, в начале нашей беседы, вы говорили о том, что сегодня заболеваемость раком растет...
— Действительно, смертность снижается, а заболеваемость растет. Сегодня в мире живет около 20 млн. людей, больных раком. К 2020 году, по словам Гро Харлем Брундтланд, генерального директора Всемирной организации здравоохранения, их число увеличится, вероятно, до 30 миллионов... То есть заболеваемость раком такова, что, так или иначе, с болезнью вскоре прямо или косвенно может столкнуться каждый из нас. Как этому противостоять? Прежде всего при помощи профилактики и ранней диагностики раковых заболеваний. Вот где проблема! И эта проблема не только онкологов, но и многотысячной армии врачей, всего нашего общества. Основная задача 250 онкологов, которые сегодня работают в стране, — обеспечить лечение и диспансеризацию 203 тысяч онкобольных. А вот провести раннюю диагностику и направить к нам на дообследование и лечение должен всесторонне подготовленный врач. Ведь больной человек приходит в первую очередь не к онкологу. Он приходит в поликлинику к терапевту, хирургу, гинекологу. И если гинеколог увидел, что у женщины, к примеру, дисплазия шейки матки, то должен обязательно отправить ее к онкологу на обследование: проверить, нет ли начальной стадии микроинвазивного рака. Кроме того, что очень важно, основные симптомы ранних форм рака должны знать не только врачи, но и население, чтобы своевременно обратиться за помощью. Только такими совместными усилиями можно добиться серьезных сдвигов в решении онкологических проблем.
