А на этот мучительный вопрос западная политика пока не может дать внятного ответа. Поэтому в своих решениях шарахаются из стороны в сторону, вводя своими колебаниями в резонанс социальные диспропорции.
Европейцы уже устали от дебатов и концепций: они хотят видеть результат. А его-то как раз и нет. И быть не может. Мир-то входит в новую фазу исторического развития, со старой моделью можно не втиснуться в новые реалии.Историческая диалектика заключается в смене социально-экономических моделей. Первобытно-общинный строй сменился племенным, рабовладельческим, феодальным, буржуазно-капиталистическим... Деление эпох по такому критерию, конечно, носит определенную условность. Тем не менее при различных вариациях основная парадигма моделей оставалась узнаваемой. И капитализм (как последнее звено в цепочке трансформаций) на этом основании признавался вершиной социально-экономического развития как наций, так и человечества в целом. В прошлом веке ему вполне достойную конкуренцию создавал социализм. Но с развалом Союза эта формация была объявлена неудачным экспериментом. И на пьедестале остался один рыночный капитализм. Впрочем, единственный — не значит самый лучший и дееспособный.
Как ни парадоксально, но конкуренция с советским блоком повышала устойчивость капиталистической системы. Альтернативная система общественного развития с многочисленными минусами, но и с неисчислимыми плюсами не давала закоснеть западным элитам и окончательно трансформироваться в олигархические структуры. Для достойного противостояния на внешнем контуре той же Европе приходилось пересматривать многие рыночные постулаты. Конечно, до отвержения частной собственности дело не доходило, но капитализм европейский, соседствуя с социалистическими идеями, так или иначе делал крен в сторону «человеческого лица». И те же Франция, Германия в конце прошлого века считались одними из самых благополучных государств с точки зрения социальной защиты и сглаживания противоречий, порождаемых неравенством. Чем весьма выгодно отличались от тех же США. При всей риторике холодной войны две системы все-таки обогащали друг друга эффективным инструментарием.
Однополярный мир фактически затормозил общественное развитие. Да, до поры до времени в те же 1990-е годы мировая экономика показывала весьма высокий рост. Увеличивались объемы промышленного производства. Даже снижался уровень бедности. Глобализация, построенная на иерархических принципах, а по сути на неоколониальных концепциях, была способна до определенного уровня увеличивать материальные блага. Но их неравномерное распределение породило слишком много социальных противоречий. Причем как на мировом, региональном, так и на национальном уровне. И прежде всего в развитых странах. Про неравенство и доходов, и владения активами, и возможностей уже сказано, наверное, почти все, что возможно придумать. Все нюансы и последствия этих перекосов подробно изучены и исследованы. Еще после мирового финансового кризиса было очевидно: необходима трансформация не только и не столько экономики, сколько социально-политической модели. Опять же, как национальных, так и глобальных. И базис капитализма как фундамента новой формации не совсем подходил под реконструированное здание.
Дело в том, что сама по себе рыночная экономика и принцип свободы коммерческой деятельности изжили себя. Да, были времена, когда рыночные концепты провоцировали буйное развитие, повышение эффективности. Но это было давно. Капитализм-то уже старый дедушка. Первую буржуазную революцию совершили еще англичане в XVII веке. А с тех пор много воды утекло. Еще в прошлом столетии ресурсов имелось относительно много. И сырьевых, и человеческих. Китай, Индия, ряд других стран являлись источником дешевой рабочей силы. Одновременно с этим вышеперечисленные страны 30—40 лет назад использовали относительно немного ресурсов. И тогда экономика потребления являлась рабочей моделью. Наращивание объемов потребления стимулировало производство. Но сегодня эта парадигма уткнулась в тупик.
В сырьевых и добывающих секторах все больше ощущается дефицит, который выливается в рост цен. Многие «удобные» и наиболее экономически выгодные месторождения полезных ископаемых уже освоены и даже истощены. Разработка новых залежей обходится все дороже, сроки окупаемости — дольше. За полезными ископаемыми приходится идти уже в «медвежьи углы», в регионы со сложными природными условиями: в арктические широты, горы, пустыни. А потребление ресурсов постоянно растет. Рынки подвержены кратковременным волатильностям, но общий тренд — рост потребления. Нефти, газа, металлов. Эксплуатация природных ресурсов порождает все больше экологических и социальных проблем. Население планеты растет и стареет. Дефицит трудовых ресурсов и повышение их стоимости уже является классическим фоном для все большего количества государств. Эта проблема становится характерной даже для такой густонаселенной страны, как Китай. Население Африки и Ближнего Востока увеличивается, но тут возникает другой отличительный фактор эпохи — разрыв между спросом экономики и квалификацией соискателей.
В этих условиях былые формулы классического капитализма теряют свою истинность. Очевидным является необходимость смены формации и пересмотра фундаментальных основ социально-экономических отношений. В новых реалиях концепции социализма выглядят не столь уж и утопичными. Тем более что сегодня рост и экономическую устойчивость демонстрируют страны, которые в полной мере не внедряли у себя (по тем или иным причинам) принципы капиталистического устройства: Россия, Китай, Индия. Исходя из всех объективных данных, рано или поздно человечеству придется перейти на принципы разумного, сдержанного потребления. А этот подход подразумевает совершенно другие социально-политические конфигурации и государственное устройство.
Западные политики пока отрицают очевидное. И пытаются преодолеть системный кризис старыми инструментариями. В США забавляются сторонники неокейнсианства, с большим упорством дергая за рычаги монетарной машины, у которой уже сломались приводы, соединяющие ее с реальной экономикой и благосостоянием населения. ФРС проводит мягкую денежную политику или более жесткую. Результат получается одинаковый — регресс. Прежде всего, в уровне жизни. Новоиспеченный британский премьер Лиз Трасс вспоминает опыт «железной» Тэтчер. Но реформы госпожи Маргарет проходили совершенно в иных условиях. В XXI веке рецепты прошлого не работают. А новых идей у западной политической элиты нет. Поэтому продолжается глубокий внутренний кризис во многих странах. А его производной является противостояние на международной арене. Снова пытаются прокрутить слишком старый алгоритм: выход из экономического и долгового кризиса — война. Так оно и было еще пару столетий назад. Две мировые войны показали: вооруженные конфликты стали слишком разрушительными, чтобы являться инструментом решения каких-то серьезных, глобальных противоречий. Тем более они бесполезны в ядерный век. И хотя США спровоцировали немало конфликтов, но влияние Вашингтона от этого не растет. А проблем только прибавляется.
Да, сегодня миру нужны новации. В экономическом, социальном, политическом устройстве. Но именно западный мир к этим самым новациям оказался невосприимчив. Фактически старого мира уже не существует. Но они продолжают в нем жить, выпадая из реальности. Впрочем, это их сложности. В конкуренции сегодня выиграют не только и не столько самые технологичные государства, а те общества, которые смогут гибко трансформироваться под новые реалии.
volchkov@sb.by
