«Сакральная роль сахара», по выражению нашего премьер-министра, «в менталитете белорусов» подлежит научному изучению, это несомненно.
Ведь который уже год, лишь только подходит время первых закаток, закруток, заготовок, — так несутся слухи, что сахар исчезает. Как класс. И вот-вот пропадет навсегда. Надо успеть набить рот и кладовые в последний раз.
И который уже раз мы все видим, что часть нашего населения — наших земляков, наших знакомых и наших же родственников! — на это ведется. Было бы даже не так обидно, если бы они верили россказням нехтомотолек про дефолты, обвалы и прочие валютные спекуляции, которые нужно совершить вот прямо сейчас. В конце концов, там работает целый штат профессиональных лгунов на евро-долларовой зарплате.
Но сахар! Он повторяется каждый год, возникая из ниоткуда! Каждый год люди несутся в магазины, торопясь и сами наступить на знакомые грабли, и громко оповестить об этом всю страну: «Не хва-атит! Ис- чез- ни-ит!! Па-да-ра-жа-ииит!!!»
Так и подорожает ведь, вашими же руками! Если вы метете что-то, как в последний раз, то соблазн вдуть вам это по двойной-четверной цене… есть такие, что не устоят, сами знаете.
В стране 4 (четыре) своих сахарных комбината. 100 тысяч тонн сахара лежат на складах — это по 10 кг на каждого, от сахарных диабетиков страны до не употребляющих младенцев. И спокойная, рабочая летняя атмосфера Беларуси — которую очень многие, особенно беглые, хотели бы испортить. Хоть бы и сахаром.
Не потому ли нынешний ажиотаж начался именно в Бресте, который ближе всего к нежно любящим нас панам?
И был подхвачен из Бреста именно и сильнее всего в Гродно и Пинске — аккурат в тех городах, которые в августе 2020‑го запомнились наиболее отлаженной работой местных интернет-сетей протестунов? Получается, не все мы еще вычистили, вот они пока и пользуются?
В столице же к различным слухам уже привыкли. Только за последнее время — был и «обвал доллара», и «исчезновение бумаги», и молочка перед этим исчезала в экспортных далях, и гречка обещала пропасть навсегда и больше не появиться, и масло уходило на смазывание колес того паровоза, который его увозил... — все это всегда оказывалось очередной липой. Туфтой. Фейком.
И горожане привыкли. Специально сам прошел по магазинам Минска. Докладываю: сахар есть. Песком, рафинадом мелким и крупным, россыпью, пачками, коробками и даже мешками. Есть и трудности, чего скрывать: в столице очень непросто найти настоящую сахарную голову. Чтобы на стол взгромоздить, да с самоваром, вприкуску, а рядом кусачки для колки и блюдечки, утирая рушником пот, который градом, как на картине в Мытищах… помните?
Ну как же не помните — Василий Перов, «Чаепитие в Мытищах близ Москвы»? На ней художник с прозорливостью гения изобразил, как к сытому Стрижаку (или Вячорке, полагают другие эксперты) приходят за долей малой калечные ходоки с «Калиновского полку» — ну? Конечно, видели, как их посылают, все видели, не только вы!
Но не Мытищами же едиными — и тогда (чего не сделаешь для любимого читателя) поехал я на район. К тестю с тещей — посмотреть и убедиться, как оно там, в глубинке. Докладываю: в глубинке есть все. Даже чего нет в Минске, в глубинке — есть.
Насчет же конкретно сахара, которого — валом, просветил тесть, проводив в нужник и показав отрывок свежего интервью тоже беглого Романчука.
«Предположить, что в нашей стране пропадет сахар, — интригующе начал икономист, — это как допустить исчезновение песка в Сахаре», — дочитал я на следующем листочке. Иначе говоря, раньше небо упадет в Дунай, чем Романчук добавит ума и ползком домой (зачеркнуто), чем басурмане снова сдадутся кобринскому помещику (зачеркнуто), чем Беларусь останется без сахара.
Вот что объявил всем, кто еще обращает на него внимание, Романчук. Даже он, так и не поднявший ни один колхоз в своей зря скоро уже прожитой жизни. Домой хочет, да. Но и правду говорить легко и приятно, согласитесь.
Как бы у нас с вами ни накипело.
