Селфи с трофеями

Встретил приятеля, давно не виделись, разговорились, даже на скамейку у его хаты присели. Про политику, про здоровье, детей, про жизнь в столице и тут же про рыбалку, а потом и про охоту. После этого разговора я шел под высоким небом по песчаной дороге и думал, что никто так красиво и изобретательно не рассказывает о своих приключениях и удачах, как рыбаки и охотники. Они могут говорить бесконечно долго и эмоционально, только зацепи, лишь легонько наступи на любимую мозоль. Тут же сам и пожалеешь. Историям нет конца. Они цепляются одна за другую, как острые крючки в коробке. За байкой про щуку, большую, чем черная торпеда, словленную в тысяча девятьсот каком–то году отцом рассказчика с помощью примитивной удочки, следует история про сома, похожего на головастика, только в миллион раз крупнее. Сом тот попался на жареную лягушку в семь утра 10 августа в яме возле старой мельничной плотины. Вытаскивали его до обеда трое взрослых и один подросток. Когда он уже был на берегу, решил продолжить борьбу с безжалостными рыбаками. Лежал–лежал, а потом как ударил хвостом самого ловкого, да так сильно врезал, что рыбак отлетел на десять метров, упал, сломав о камень нос. «Что, не веришь? Не видел разве Казика с кривым носом... Хотя как ты его увидишь — он давно помер. А какой рыбак был!» — сложив руки колесом, рассказчик показывает толщину того сома из мельничного омута. Давно нет Казика с кривым носом, мельницы и даже плотины на реке. Осталась лишь история, в которой сома везут на телеге, а хвост тянется по деревенской песчаной дороге...

Охотник рассказывает про волков, махнув рукой в сторону рыболова. Ведь, по его разумению, охота — занятие более мужественное и серьезное, да и волки пострашнее всяких там щук и сомов будут. А ружье хорошее дороже спиннинга в разы, это даже дети знают. Охотники всегда солиднее выглядят...

Четыре серых волка фигурировали в его истории. Глаза у них горели, как фликеры, а вот хваленое ружье имело только два патрона в стволах. Но охотник изловчился и убил трех лютых хищников. Четвертый волк, не самый крупный, трусливо убежал, пораженный бесстрашием человека с ружьем. «А вот еще, не перебивайте, расскажу, как на лося с тестем ходили. Я — хороший охотник, а тесть — еще лучше. Видели у меня в прихожей рога на стене? Вот такие! Это того самого лося!» — руки охотника раскинуты максимально широко, так, словно он на самой высокой ступеньке спортивного пьедестала и сейчас ему золотую медаль на красной ленте через голову наденут.

Я слышал тысячи, а может, и десятки тысяч всяческих историй про охотничьи и рыбацкие трофеи. Все они поражали фантастичностью, но при этом в канву вплеталось пару–тройку мелких деталей, которые придавали невероятную правдивость повествованию. Звучали точные даты, время, номера лесок, модель ружья, фамилия и имя егеря, то, что пили и ели накануне, размер крючка и всегда подробное описание погоды, как в сводке метеоцентра...

Но так было раньше. В прошлом веке и позапрошлом. Теперь по–другому. Рассказчика, едва заподозрив в преувеличениях, слушатели быстро и корректно ставят на место, на точные детали внимания не обращают, сразу же ненавязчиво предлагают предъявить доказательства. То есть достать из кармана камуфляжной куртки мобильный телефон и показать если не видео, то хотя бы фото. Нет фотографий — дальше и слушать тебя не станут, махнут рукой. Теперь настоящие рыбаки и охотники хвалятся фотографиями, на которых они со своими трофеями.

Визуальное искусство фотографии заменило устное творчество. Теперь не столько рассказывают, сколько показывают. Вовсю работает правило, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. А жаль, мне истории нравятся больше, чем фотографии, хотя я не против различных видеорегистраторов.