Реставрацией Александр Лагунович-Черепко занимается более десяти лет.Пусть меня научат
Мы встречаемся с заведующим сектором реставрации древнебелорусского искусства Национального художественного музея Александром Лагуновичем-Черепко в его мастерской. Выглядит это место крайне атмосферно и напоминает студию художника. Благодаря большим окнам внутри светло и просторно. Большую часть помещения занимает огромный деревянный стол. На нем лежат несколько икон XVIII века, все в работе.
Ремесло реставратора — это своего рода искусство, нацеленное на сохранение другого искусства. Путь в эту профессию не быстрый, ведь она требует опыта и хороших академических знаний. Их у Александра Лагуновича-Черепко с лихвой. Сначала он окончил художественный лицей, потом — Минский государственный колледж искусств и Белорусскую государственную академию искусств. Со временем понял, что возвращать былую красоту памятникам живописи ему интереснее, чем заниматься собственным творчеством:
— Будучи студентом, я попал на практику в архикафедральный костел Пресвятой Девы Марии, где в это время шла реконструкция. Там освоил практическую часть, затем меня пригласили на ставку в музей для работы со станковой живописью.
Реставрацией Александр занимается более десяти лет. Как и все начинающие специалисты, входил в ремесло с самых простых операций, постепенно восстанавливая все более сложные вещи.
Творец и его творение
— Что такое произведение живописи? — задается вопросом Александр. — Зачастую это деревянная панель либо льняной холст, на который наносится слой грунта и краски. Поверх все это покрывается защитным лаком. Под воздействием климатических изменений краска с грунтом, деревянная или тканевая основа абсорбируют влагу, при высыхании — отдают, причем неравномерно. Как результат — растрескивание лакокрасочного слоя и его осыпание. Задача реставратора — это исправить, на какое-то время стабилизировать процесс разрушения.
Арсенал реставратора заставляет приглядеться к нему поближе. В ход идут инструменты хирургов. Скальпели и пинцеты — незаменимые вещи на этапе очищения оригинального слоя от потемневшего лака. Есть лупа и микроскоп для ювелирной работы. А еще — всевозможных размеров шпатели и кисти. Один из материалов для укрепления грунта и красочного слоя — осетровый клей. Благодаря ему произведения сохраняются в стабильном состоянии до полувека.
— За вредность нам выдают молоко, — шутит Александр. — Должны выпивать пол-литра в день. Белок выводит вредные элементы из организма. Мы стараемся работать в масках, защитных костюмах и перчатках, но это не всегда удобно. Работая с летучими растворителями, стараемся чаще бывать на свежем воздухе и проветривать мастерские.
Александр Лагунович-Черепко: «Перед нами не стоит задача привести произведение искусства в первоначальное состояние. Нужно придать ему экспозиционный вид, сохранив аутентичность».Не навреди
Каждое произведение попадает в мастерскую со своими проблемами и «болезнями». Мастерство реставратора — в умении правильно собрать «анамнез». Вообще, реставрация и медицина очень похожи, просто реставраторы «лечат» картины, а врачи — людей. Важнейший принцип врачебной этики «не навреди» в полной мере применим к обеим профессиям.
Отслоение или утрата красочного слоя, деформация холста, поверхностные загрязнения — эти «диагнозы» были поставлены алтарной картине XVIII века из костела Святого Апостола Андрея в Кривичах. К реставратору она попала в удручающем виде. Полотно настолько истлевшее, что на нем имеются множественные утраты основы и разрывы, кое-где зияют сквозные дыры. Работа предстоит серьезная. Александр производит укрепление красочного слоя, еще нужно подобрать «протезы». Так он называет сходные по структуре фрагменты полотна, которые вклеиваются в поврежденные места. Вероятно, все полотно придется дополнительно укрепить, дублировав его на тканевую подложку.
Параллельно Александр работает над реставрацией портрета XVIII века приходского священника из костела в поселке Кемелишки на границе с Литвой, где когда-то находилась усадьба Прушинских. Он уже сделал профзаклейку с помощью осетрового клея и тончайшей папиросной бумаги, чтобы устранить отслоение красочного слоя. А этим «болеют» почти все старые произведения живописи. Все это дело еще предстоит прогреть обычным… утюгом. Никакой магии, простая наука. Под действием тепла раствор рыбьего клея проникает внутрь картины, заполняя трещинки и выравнивая деформации.
Еще одно произведение, которое томится в мастерской Александра в ожидании момента, когда сможет предстать перед посетителями музея во всей красе, — «Непорочное зачатие Девы Марии». Прежде к нему не прикасалась рука реставратора. Александр — первый, кто взялся ее восстановить. На снимках до и после изменения разительны. Осталось затонировать белые участки — места утрат. Оттенок подбирается на палитре вручную. Здесь-то Александру и пригодилось художественное образование, а именно — умение смешивать цвета. Кстати, все реставрационные процессы с предметом обратимы. Например, краски для тонировки можно смыть.
Прикоснуться к истории
Когда разговор заходит о культовых работах, Александр Лагунович-Черепко с радостью рассказывает о той, которой отдал полгода жизни:
— Одно из самых важных для меня — полотно «Моление о чаше» белорусского художника-классициста Яна Дамеля. В Национальный художественный музей оно попало в середине 1980-х годов. До этого много лет находилось в Кальварийском костеле. Было непросто. Во-первых, я впервые руководил большой группой реставраторов. Во-вторых, полотно пришлось восстанавливать буквально из руин. Деформация самого холста, осыпавшийся красочный слой, разложившийся лак… Но мы смогли придать картине экспозиционный вид.
Вокруг тонкого искусства реставрации много полемики. Призванное давать артефактам новую жизнь, оно не дает четкого ответа на вопрос, какой процент новизны имеет право привнести реставратор. В связи с этим Александр Лагунович-Черепко напоследок добавил:
— Перед нами не стоит задача привести произведение искусства в первоначальное состояние. Нужно придать ему экспозиционный вид, сохранив аутентичность. Если современные технологии не позволяют выполнить реставрацию сегодня, то такую работу чаще просто консервируем. То есть останавливаем процесс разрушения и отправляем назад в хранилище. Там памятник искусства остается до тех пор, пока наука не предложит новые средства и методы его восстановления. В хранилищах заданы определенная температура и влажностный режим, которые сдерживают дальнейшие разрушения.
gorbatenko@sb.by
