Листаю материалы уголовного дела:
“...17 декабря 1988 г., будучи в нетрезвом состоянии, в микрорайоне Серебрянка Скуратович заметил ранее ему незнакомую малолетнюю П., которую решил изнасиловать. С этой целью он пошел за ней в дом на ул. Горовца, где проживала потерпевшая, вместе с ней зашел в кабину лифта, напал, приставив к животу клинок ножа, вывел из лифта на 12-м этаже, избивал рукой по лицу, угрожал ножом...
9.02.1989 г. у дома на ул. Плеханова заметил несовершеннолетнюю Ш., пошел за ней в лифт. Угрожая ножом, вывел на лестницу, затем на площадку 12-го этажа, обыскал карманы и похитил брелок стоимостью 75 копеек. Раздел и, сдавливая шею руками, изнасиловал...
31.03.1989 г. в нетрезвом состоянии в микрорайоне Юго-Запад встретил несовершеннолетнюю Р. Пошел за ней в подъезд дома на ул. Голубева, где с ножом напал в кабине лифта. Когда потерпевшая стала кричать, трижды ударил кулаком по голове... После изнасилования решил убить. Душил руками и шарфом...
18.04.1989 г. в доме на улице Менделеева изнасиловал сразу двух малолетних сестер...”
Всего на счету 23-летнего Виталия Скуратовича десять эпизодов изнасилования несовершеннолетних, две попытки изнасилования и ровно столько же покушений на убийство.
— “Сарафанное радио” в те годы заменяло современный интернет, — вспоминает Вера Дмитрук, одна из тех двух студенток-дружинниц, участвовавших в задержании Скуратовича. — Уже после третьего или четвертого случая по городу поползли слухи, многие родители боялись выпускать детей из дома, дежурили возле школы, чтобы встретить их после уроков. Это действительно было страшно. И непривычно. Мы, конечно, слышали про Анатолия Михасевича, одного из самых “знаменитых” белорусских серийных насильников и убийц, но никогда не думали, что и в столице может появиться свой маньяк.
Заместитель председателя Совета Минской городской организации Белорусской общественной организации ветеранов органов внутренних дел и внутренних войск, подполковник милиции в отставке Александр Александров двадцать восемь лет назад волей судьбы стал “мозговым центром” операции по поимке насильника:
— Скуратович совершал свои преступления в разных районах города, именно поэтому первые уголовные дела возбуждались соответственно прокуратурами этих районов. О том, что имеет место серия, я (в то время оперуполномоченный ОВД по особо важным делам отдела по раскрытию преступлений против личности управления уголовного розыска УВД Мингорисполкома) всерьез задумался после третьего эпизода. Мне возразили, что потерпевшие девочки дают разные описания примет, разный возраст насильников. Но у меня был ответный аргумент: это ведь дети, у них может отличаться восприятие возраста, роста, других примет взрослых людей. Кроме того, во всех преступлениях фигурируют нож и подъезд, а это уже почерк.
Еще один важный момент, на который тогда обратил внимание Александр Георгиевич, — нападения совершались в домах только определенной архитектуры: девять и выше этажей, противопожарные лестницы расположены вдали от лифтов и квартир (так называемый чешский проект). Это, кстати, объясняло, почему жильцы не слышали криков жертв. Насильник “работал” по определенному графику — вторник, четверг и пятница. Из показаний потерпевших девочек был составлен обобщенный словесный портрет — 25—30 лет, среднего роста и телосложения, волосы русые, зачесаны на бок, светлые усы. И неприятный запах, исходивший от мужчины...
С каждым следующим нападением Скуратович проявлял все возрастающую агрессивность и представлял все большую опасность для жизни своих жертв. В одном из последних эпизодов он уже не только угрожал ножом, но и сильно избил беззащитного ребенка. Когда девочка притворилась мертвой, прижигал спичками тело, волосы на голове, нанес удар ножом в левую половину грудной клетки. То, что школьница выжила после всех изуверств, казалось чудом.
— По указанию руководства УВД вся милиция города была ориентирована на поиск преступника, — рассказывает А. Александров. — Его фотороботы были у каждого милиционера. Все просьбы и команды по данному делу выполнялись в первую очередь. Я руководил группой, аккумулировал и анализировал поступающую информацию. Попросил дать задание участковым инспекторам представить адреса домов “чешского проекта”, расположенных на их территории. Вскоре выяснилось, что таких домов 250! На оперативном совещании я предложил выставить во дворах по двое сотрудников милиции в гражданской одежде. Помню, заместитель начальника УВД Борис Тарлецкий возмутился: где найти 500 свободных от исполнения других обязанностей оперативников? Остановились на другом варианте: количество сотрудников сократить вдвое, а в помощь им привлечь общественность — есть горком партии, горком комсомола, дружинники, комсомольские оперативные отряды.
Несмотря на принимаемые меры, вскоре на улице Космонавтов произошло еще более жестокое изнасилование. Увидев незнакомого мужчину, девочка, уже знавшая о нападениях в городе на детей (в школах милиция проводила разъяснительную работу, предупреждала педагогов, родителей), выбежала из лифта. Однако тот догнал ее, завел на площадку 12-го этажа, изнасиловал, а затем ударил ножом в брюшную полость, грудную клетку, поясницу и шею, повредив спинной мозг. После чего оставил истекающего кровью ребенка на верхней площадке, где девочку трудно было бы обнаружить. Невероятно, но отчаянной школьнице удалось сползти вниз к балкону и позвать на помощь.
Впоследствии в больнице А. Александров лично общался с профессором, осматривавшим девочку. Светило медицины весьма осторожно высказался о ее шансах на выздоровление: повреждение спинного мозга чаще всего приводит к инвалидности. На тот момент у потерпевшей уже был частичный паралич.
После этого случая к спецоперации по поимке Скуратовича стали активно привлекать студентов. Причем не только юношей, но и девушек. В институте, где училась Вера Дмитрук, утвердили списки дружинников, которым предстояло дежурить возле домов “чешского проекта” и внимательно следить за каждым молодым мужчиной, соответствующим фотороботу преступника. По графику Вера вместе с одногруппницей Ириной Герасимович должна была отправиться в рейд 26 апреля.
— Представьте: мне 19 лет, я ужасная трусиха во всем, что касается милиции, врачей. А тут по городу ползут зловещие слухи — мол, неизвестный насилует и мучает своих жертв до смерти. Помню, побежала прямиком к декану. Плачу, прошу вычеркнуть меня из списка: боюсь даже рядом находиться с местом, где все это происходит. Мне тогда устроили настоящую головомойку, пристыдили по полной: “У родителей потерпевших девочек такое горе, сколько еще детей окажется на счету этого подонка? Ты будущий педагог, как можно отказать милиции в помощи? А если бы он напал на твою дочку?!”
Ну как после такой отповеди разводить нюни?.. Успокоилась, собралась. Подумала: вот бы его поскорее вычислили, чтобы не пришлось больше на дежурства выезжать.
...В тот роковой для Скуратовича четверг студентки, дежурившие в микрорайоне Юго-Запад, обратили на него внимание сразу: невысокий, щуплый молодой человек пристально наблюдал за резвящейся на спортивной площадке детворой. Когда подозрительный тип направился следом за двумя девочками в подъезд расположенной рядом высотки (то есть вел себя именно так, как предупреждали на инструктаже в опорном пункте), Вера помчалась за отлучившимися на пару минут участковыми, оставив Ирину дожидаться развязки. Прибывшие буквально через пару минут милиционеры задержали насильника на одном из этажей подъезда и доставили в Московское РУВД.
— Когда я зашел в кабинет начальника уголовного розыска, там сидели двое: следователь и неизвестный парень, которого я узнал сразу, как будто был знаком с ним много лет, — он, стопроцентно! — продолжает свои воспоминания А. Александров. — Допрос уже шел по накатанной. Задержанный сразу сознался в нападениях и давал показания о подробностях своих деяний. Он был в курсе, что его ищут. Я специально задал Скуратовичу вопрос: “Ваши манипуляции при нападении — удары по телу жертв, уколы, порезы ножом, повышенная агрессия в их отношении — производились для запугивания, преодоления сопротивления? Или это доставляло вам удовольствие и повышало сексуальную потенцию?” На что получил вполне ожидаемый ответ, зафиксированный в протоколе: “Да, эти манипуляции повышали мою потенцию. Без них у меня ничего не получалось”.
На следующий день было организовано опознание, ставшее, пожалуй, самым драматичным за все годы службы Александра Георгиевича в милиции. Дело в том, что на эту процедуру привезли всех потерпевших. И даже — уникальный случай! — школьницу с повреждением спинного мозга. В кабинет ее внесли на руках два санитара. Когда опознаваемые (Скуратович и двое “подставных”) по команде повернулись к ней лицом, девочка побледнела, как бумага, встала (!), освободила парализованную (!) руку, протянула ее перед собой вперед и, указывая пальцем на Скуратовича, пошла (!) мелкими шагами в его сторону, повторяя: “Вот он!” Все находившиеся в кабинете — следователи, завуч школы и понятые — были шокированы, у многих на глазах выступили слезы. После опознания школьница вышла из кабинета сама — стрессовая ситуация помогла ей освободиться от паралича.
Комплексная психолого-психиатрическая экспертиза, проведенная в отношении Скуратовича, подтвердила его вменяемость при совершении преступлений. В уголовном деле осталось заключение: “...Является психопатической личностью мозаичного круга. Особенности — неконфликтность, пассивность, снисходительность к себе, слабоволие, податливость желаниям и общая дисгармоничность личности. Задержка психосексуального развития. Высокая социальная опасность в последующем в связи с непредсказуемостью сексуального поведения. Воспитывался в многодетной семье рабочих. В детстве рос и развивался нормально, учился посредственно. Характер спокойный...”
Уже после ареста стало известно, что во время совершения своих преступлений он проживал с женщиной, на которой планировал жениться.
Суд приговорил Виталия Скуратовича к исключительной мере наказания. Приговор был приведен в исполнение.
