Но он все так же неутомим в своих исканиях. Шесть десятилетий творческого пути, тысячи полотен буквально во всех живописных жанрах и, как венец многолетних размышлений, открытый им закон цикличности и 564-страничная монография «Часы истории. Ритмы мировой культуры».
В ноябре в старом помещении Национального центра современных искусств состоялась выставка под многозначительным названием «Поиски гармонии», посвященная 80-летию Григория Нестерова и 15-летию возглавляемого им художественного объединения «Артель». Она показала, что Григорий Абрамович Нестеров был, есть и еще долгие годы будет интеллектуальным, творческим и нравственным маяком для целых поколений белорусских художников и искусствоведов.
— Я всегда считал себя «человеком обочины», находящимся где-то сбоку, не идущим с людьми, а идущим сам с собой, со своими размышлениями, со своими ощущениями, чувствами, — говорит он. — Я стал выражать какие-то идеи, которые были непопулярны, которые были не в моде.
Все мы знаем, что было тогда в моде. Искусство для немногих, искусство на грани мошенничества, продающееся на аукционе Christie's за десятки миллионов долларов… и подражание этому искусству, которое никому не было нужно, но художники упорно держались за выбранный стиль, боясь обвинений в дурновкусии и эпигонстве.
В юности Григорий Нестеров был неформальным учеником крупнейшего белорусского авангардиста Израиля Басова.
— Я действительно в свое время был очарован своеобразием этого художника, которого в то время даже на выставки не брали, — вспоминает он. — Я ощутил, что за этим художником перспектива. За этим художником будущее искусства.
Но прошло время, и он понял:
— Искусство — это не та область, где нужно брать какие-то примеры. Если ты хочешь сделать что-то значительное, ты должен быть самим собой, верить себе и быть честным, предельно честным. За это ты пострадаешь, но и взойдешь выше. Ты пойдешь на муки, и так оно и случилось.
В картинах Нестерова 1980-х годов очень много быта. По ним угадываешь, насколько непростой была жизнь художника и его семьи в те времена. Он рисовал простые овощи — картошку, морковку, капусту, нехитрый быт своей тогдашней мастерской на улице Герцена, портреты своих родных. Рисовал простые полевые цветы и осенние листья, пытаясь найти в них правду жизни и свой уникальный авторский стиль.
Но и позже на его полотнах никогда не было «гламура». Никакой Италии, Франции или Черногории — только скромные и одухотворенные белорусские пейзажи. Да, случаются у него экзотические животные и не виданные им никогда зыбучие пески, но это образы души, реинкарнации, фантазии, мысли, облаченные в зримую форму.
Стиль Нестерова сложился окончательно в конце XX века, и тогда же он вынес этому веку жестокий, но справедливый приговор:
— Попытки отмены или радикальной трансформации общечеловеческой морали в XX веке привели не только к ряду беспрецедентных кровавых катастроф, но и к цинизму в сфере человеческих отношений, потребительскому и бездумному отношению к природе.
Как и любой честный художник, он считает своей задачей изменить этот мир к лучшему.
— Мои работы напоминают слабые батарейки. Особым образом соединенные вместе, они дают сильный ток, — утверждает художник. — Мои работы можно смотреть боковым зрением, возле них нужно находиться...
Он заставляет зрителя вновь и вновь вглядываться сквозь эфир, которым он окружает знакомые предметы. Он меняет пропорции мира, оттесняя «главное», сюжет картины куда-то вбок или вниз. И мы понимаем, что наш уютный мирок, наши мелкие заботы и огорчения ничто в сравнении с огромностью мира, моря, неба, облаков.
