Он прожил долгую, хорошую жизнь и даже успел оставить книгу воспоминаний — о детстве и о коллегах по актерскому ремеслу, написанную тогда, когда из‑за перелома шейки бедра уже не мог играть в театре, а показываться на сцене в инвалидной коляске отказывался: не желал, чтобы публика видела его таким. Потому в памяти зрителей он остался вальяжным и громогласным Петуховым в уморительном «Женихе с того света» (комедийный дар Плятта был отточен и беспощаден) и деликатным пастором Шлагом — одним из самых симпатичных персонажей в фильме «Семнадцать мгновений весны».
А началось все в детстве, когда сын адвоката Ивана Плята не на шутку загорелся театром и смотрел абсолютно все постановки МХАТа. Получая паспорт, он даже фамилию себе удлинил на одну букву — и стал Пляттом, а скучное, по его мнению, отчество Иванович переделал на польский манер и стал Ростиславом Яновичем: уже в 16 лет думал о том, как его имя будет смотреться на афишах.
Учиться актерскому ремеслу пришел в 1926‑м в только организованную студию Юрия Завадского, которая через два года получила статус театра: «Я с наслаждением ринулся в веселый мир эксцентрики, театрального озорства, резкой характерности. Внешнее перевоплощение казалось мне обязательным… Играя Гарри Компаса, я страдал от того, что не нужно гримироваться: я только надевал большие роговые очки и говорил своим собственным голосом. Ужасно!»
Всю жизнь был предан театру, однако не меньшей страстью для Плятта оказалось радио и озвучание в целом. Там, где коллеги искали и находили халтуру ради приработка, он открыл для себя целый мир. Его голосом говорили герои «импортных» фильмов в советском прокате, он был великолепным чтецом, которого ценили радиослушатели. Мультфильмы, записи пластинок со сказками, которые широко расходились по всему СССР…
На Всесоюзном радио он был и Шерлоком Холмсом, и доктором Ливси, и Робинзоном Крузо в «Клубе знаменитых капитанов» — длиннющем детском радиосериале, который выходил с 1945 по 1982 год и на котором выросли миллионы мальчишек и девчонок. Сам над собой пошучивал: «На радио нет передач беспляттных!»В мультипликации Ростислав Плятт несколько лет подряд озвучивал почему‑то Волков, а затем, когда расцвели и оформились его возможности чтеца, все чаще произносил текст «от автора». Именно к его голосу мы привыкли в мультфильмах «Лягушка‑путешественница», «Львенок и Черепаха», «Алиса в стране чудес» и «Алиса в Зазеркалье»…
В кино Плятт начал работать в 1939‑м, снявшись у Михаила Ромма в роли белогвардейца в фильме «Ленин в 1918 году»: на съемках нервничал ужасно, пока Ромм в шутку не предложил звать его не Ростиславом Яновичем, а Яном Казимировичем — Плятт расхохотался, и дело, что называется, пошло. В том же году сыграл в знаменитом фильме «Подкидыш» в роли холостяка‑геолога вместе с Фаиной Раневской — эта роль была его первым успехом. В картине «Мечта» они вновь сошлись с Раневской: он в роли извозчика Янека, она — хозяйки меблированных комнат Розы Скороход. Драматический фильм Ромма потряс даже президента США Теодора Рузвельта. Дальше были «Слон и веревочка», «Весна», «Легкая жизнь»… И на театральной сцене Раневская с Пляттом блистали вместе почти 15 лет.
«Я глицериновыми слезами плакать не умею. Я последняя из могикан, вернее, одна из последних, вон, еще Плятт остался, он тоже настоящими слезами плачет», — говорила вовсе не щедрая на похвалу Раневская.В кино благодаря своей «европейской» внешности и аристократичной стати Плятт вечно получал роли вражеских офицеров, фашистских генералов, агентов ЦРУ, но так ни разу и не сумел создать по‑настоящему отрицательного персонажа — он был настолько беззлобен, что, пожалуй, единственное, что ему не давалось в кино и на сцене, это изобразить ненависть или бесчеловечность. Так что и его мерзавцы против воли вызывали симпатию: доброта была сутью артиста, проступающей через любую маску. Потому так и полюбился публике его грустный, трагичный пастор Шлаг в фильме «Семнадцать мгновений весны».
К слову, на этих съемках Ростислав Плятт впервые встал на лыжи — впрочем, сразу предупредил режиссера Татьяну Лиознову, что пройти сможет разве что пять шагов. Он их прошел и тут же повалился в снег. А в сценарии в этом месте появилась приписка, которую озвучил потом Ефим Копелян: «У Штирлица защемило сердце. Он увидел, что пастор совсем не умеет ходить на лыжах…»В 1987‑м, за два года до смерти, уже сидя в инвалидном кресле, сыграл скрипичного мастера Николо Амати в фильме «Визит к Минотавру» — многие и сегодня считают, что это одна из лучших ролей Плятта.
Известный московский журналист Эдуард Графов вспоминал о нем: «Средь присущего ему благородства я отметил бы преданность, надежность. Вдруг с утра пораньше надевал самые парадные одеяния, вплоть до галстука‑бабочки, и брал в руки значительную по размерам трость. Это он спешил, например, в Моссовет произвести там впечатление и раздобыть артисту или гардеробщице театра жилье. Он от этого не отлынивал, даже когда уже еле ходил, — надо помочь человеку…» Это желание помочь выливалось в уступки, в артистической среде немыслимые: так, Леонид Гайдай позвал Плятта на роль Кисы Воробьянинова в «Двенадцать стульев», но эту роль мечтал сыграть тяжелобольной Сергей Филиппов, которому должны были оперировать опухоль мозга. Плятт, узнав о бедах коллеги‑актера, благородно отказался от роли в его пользу: в «Двенадцати стульях» он делает то, что так блистательно получалось у него всю жизнь, — произносит голосом автора закадровый текст.
С именем Плятта связаны сотни актерских баек и анекдотов, что называется, из жизни: он был первосортным хохмачом, шутить умел и любил, его анекдоты пересказывала вся актерская братия. Живя в одном доме с Юрием Никулиным, однажды на забрызганном стекле его автомобиля написал: «Помой машину, дурак». Никулин отшутился в два часа ночи, позвонив по телефону со словами: «Машину помыл, сам дурак!» Плятт бесконечно давал коллегам в долг, не спрашивая, когда отдадут, и поражаясь, если отдавали вовремя. Не понимал и не принимал подлости — когда ему рассказали однажды о гнусном поступке некоего театрального чиновника, поразился: «Как он может так жить?» Даже будучи знаменитым, нервничал, если вдруг режиссеры не делали ему замечаний — и они мучились, выдумывая, к чему бы хоть немного придраться в игре любимого артиста. Наотрез отказывался проводить свои юбилейные вечера — и с энтузиазмом согласился на «антиюбилей», когда три часа со сцены его вышучивали молодые Александр Ширвиндт и Михаил Державин.
Пожалуй, лучше всех сказал о нем Евгений Евстигнеев: «Я всегда считал, что хороший актер должен быть хорошим человеком».
ovsepyan@sb.by
