Миновал Шарковщину и по привычке остановился на обочине полюбоваться бесконечными полями, раскинувшимися по обе стороны дороги. Меня всегда завораживает это белое безмолвие. Чудится что-то неземное и возвышенное.
Подъезжая к нашему небольшому хуторскому поселку, увидел дым из трубы моего дома. Молодец Павел! По всем признакам мороз будет крепчать. Не забыл сосед почистить от снега и дорожку от ворот к гаражу. Что бы я без него делал! Наверняка и ужин вкусный приготовил. Как только успевает… Разумеется, и я не с пустыми руками приехал. Гостинцев захватил не только для него.
Сходил к озеру и убедился, что лед, как говорится, на грани. Так что торопиться не следует. Слишком много на своем веку посмотрел на тех, кто по-глупому рисковал здоровьем, а то и жизнью.
Вечером Павел отказался от хорошего коньяка и попросил беленькой. Я же никогда не изменяю легкому сухому вину.
Когда гость ушел, я подбросил березовых поленьев в камин и подумал, что в самый раз вернуться к воспоминаниям о своей дружбе с Феофаном. Неужели это действительно он сейчас будет вынужден, как выражаются в блатном мире, тянуть свой срок? Да, это он… Постарел, конечно, но осталась та же большая родинка на уровне виска и глаза, в целом миловидное лицо и хитровато-уверенный взгляд. Перед отъездом я смотрел передачу одного из российских телеканалов, где показали и фрагмент репортажа, в котором в зале суда надевали наручники немолодому уже человеку.
Дальше на экране пошел комментарий телеведущего, а я все еще, казалось, видел своего некогда доброго старого друга. Как в документальной киноленте, кадр за кадром из памяти выплывала история нашей дружбы…
Вот меня вызывает к себе главный редактор военной окружной газеты, в которой я тогда работал, полковник Виктор Федорович Трихманенко. Я, как и большинство его подчиненных, уважал этого человека — боевого летчика, фронтовика и талантливого писателя уже в мирное время. Как раз накануне дочитал его книгу «Крылья на вырост». Подходя к кабинету начальника, и не догадывался, какой подарок на прощание он приготовил мне. Дело в том, что это были мои последние дни работы в этом издании. В новой газете передо мной открывались еще более широкие перспективы и возможности для творчества.
— Ну что, беглец, — начал Виктор Федорович. — Порадуй на дорожку нас хорошим очерком. В соседнем гарнизоне сержант отличился. Во время боевой учебы один из его подчиненных выдернул чеку из гранаты и замешкался. Сержант не растерялся: вырвал гранату из его рук, сориентировался на местности и отбросил подальше, а сам своим телом прикрыл солдата. Тому ничего, а сержанта немного осколком задело. В госпитале сейчас лежит. Ну сам понимаешь, — начальник по-отечески мне улыбнулся, — надо опередить конкурентов, особенно коллег из «Красной звезды».
— Будет сделано, товарищ полковник, — уверенным голосом ответил я главному редактору.
И вот я уже в воинской части. Беседую с командиром и очевидцами происшествия. В тот же день еду в госпиталь. Там состоялась моя первая встреча с Феофаном. Рана у него действительно оказалась неопасной, однако это нисколько не умаляло его мужественного поступка, так как пострадать в данной ситуации могли и другие его подчиненные.
Главный редактор остался доволен моей работой, а с Феофаном, которого я позже стал называть просто Фаней, мы подружились, несмотря на то что он был младше меня лет на семь.
Наша дружба продолжалась и позже, когда срок службы сержанта истек и я уговорил его остаться в войсках на сверхсрочную. Я сам в то время был холостяком и снимал квартиру у одинокой пожилой женщины. Она согласилась приютить и приятеля, так как места вполне хватало. Феофан нередко дежурил на службе, а я мотался по командировкам, но, когда удавалось, мы вместе выезжали на пригородном автобусе в столицу. Приятель был родом с юга России, и, когда он уехал в отпуск в свои родные места, я заскучал. Похоже, и мой друг тоже соскучился по своим новым подчиненным, а возможно, и по мне тоже, так как вернулся из отпуска на несколько дней раньше. Помню, что в качестве гостинца он привез моченый арбуз. Тогда я впервые попробовал эту вкуснятину. Такой вот привет из теплых краев.Мы были молоды, и жизнь штормила каждого из нас по-своему. Я не удивился, когда, вернувшись из очередного отпуска, Феофан объявил, что будет писать рапорт на увольнение, так как женщина, на которой он собрался жениться, поставила условие: она или армия. Хорошо помню наш последний вечер. Мы немного «расслабились» хорошим вином и обсуждали планы на дальнейшую жизнь. Я говорил даже о том, что, выйдя на пенсию, уеду жить куда-нибудь на природу и в тиши буду писать что-то типа мемуаров. Друг улыбался и заявлял, что не может загадывать так далеко, но тоже желает тихого семейного счастья.
Так мы и расстались. Какое-то время еще перезванивались, но звонки эти становились все более редкими. Затем и вовсе прекратились. По номеру Феофана теперь отвечали уже совсем чужие люди. И вот надо же попасть на этот телерепортаж, где я вновь увидел некогда так хорошо знакомое лицо…
Мучили разные вопросы; я подбросил в камин еще несколько березовых поленьев и продолжил глядеть на огонь, который сразу же повеселел, словно готовясь ответить мне на них. Ответы эти могли быть разными, но однозначно ясен был итог, с которым два друга, два некогда близких человека подходили ко дню сегодняшнему. Сбылись все мои мечты и планы. И уж точно такое признание не может сделать Феофан. Конечно, мне хотелось бы все-таки встретиться с ним и спросить, что же привело его к такому безрадостному финишу жизненного пути. Неужели нельзя было выбрать другую дорогу?
Мне всегда было жаль пожилых людей, которых за те или иные правонарушения суды отправляют в исправительные учреждения. Понятно, что людям в возрасте труднее переносить подобные испытания. Есть, на мой взгляд, и существенный фактор, который позволяет различать молодых правонарушителей и, как говорится, людей постарше. Молодые еще могут исправиться, такое случается нередко. Пожилым, как мне думается, измениться тяжелее, но зато они вряд ли пойдут на совершение повторного правонарушения (разумеется, речь не идет о матерых рецидивистах), так как понимают, что даже такой Божий дар, как жизнь на свободе, имеет свой лимит. Не знаю, есть ли на этот счет какая-то статистика: я лишь озвучиваю собственное мнение, навеянное конкретной ситуацией. Мне по-любому жаль своего давнего приятеля, которому придется заключительные годы своей жизни, даже если это всего несколько лет, провести в местах не столь отдаленных. Ведь мог бы приехать ко мне в гости и пойти на рыбалку… Хочу, чтобы Феофану повезло, и он попал под какую-нибудь амнистию, которые время от времени все же случаются. Я все-таки попытаюсь с ним встретиться…
Сидел на середине озера у лунки и подливал в чашку кофе из термоса. Рядом лежала всего парочка окуней. Рыба ловилась плохо, но настроение было светлым. Утром увидел наконец на большом кусте боярышника, что растет напротив крыльца, своих любимых птиц. Красногрудые снегири по-хозяйски расположились на упругих ветвях. Хорошая примета! И все же надо собираться в обратную дорогу. У внука соревнования по карате, на которых я обещал за него поболеть. Обязательно вернусь в это заснеженное царство, чтобы вдоволь подышать морозным воздухом, полюбоваться ярким месяцем над хатой соседнего хутора. Жаль, что я не художник…
