Первые три требования вполне логичны. Что называется, губа не дура. Кто от таких откажется. Разве что перевозбужденная экстремалка, сочетающая скалолазание с парашютными прыжками.
Дальше уже немножко забавнее. Во-первых, сколько лет самой «потребительнице»? Да и где условия границы между просто возрастом и «возрастом в пределах разумного»?
Может, имелась в виду некая физиологическая составляющая? Так и здесь не все однозначно. Почему девяностолетний художник Тициан, узрев фигурную девушку, горестно воскликнул:
Читайте также
Или вот еще эпизодик на тему годов наших бренных. После многих лет разлуки бывший одноклассник свою эмоцию упаковал в довольно забавную реплику:
— Ой, да ты постарел, дружище!
Будто сам он при этом развивался в ином биологическом направлении. Эдакий застывший на пороге эволюции оловянный солдатик. Только и делай, что протирай по утрам влажной тряпочкой.
Конечно, в шестьдесят на многие вещи смотришь по-другому, чем в двадцать. Желания все чаще подстраиваются под возможности. Молнии души реже, чем того хотелось бы, озвучиваются громом последующих деяний.
Замечаешь и то, что все труднее договариваться с самим собой. Не бросаешься, как веселый щенок, на каждую собственную инициативу. Сложнее настраиваться на некий общий оптимизм. Ищешь его в эпизодах, частностях, меньше думая об общей перспективе. Ко все большему количеству ситуаций применяешь глаголы «видел, слышал, пережил…». Впрочем, будто мы и раньше не догадывались, что внутри каждого яблока «прописался» и его огрызок.
Многие акценты смещаются в сторону второстепенного. Значение приобретают детали, раньше не попадавшие в твое жизненное меню. Небеспочвенными становятся основания для извечно базовой тревоги — болезней и всего, что с ними связано.
Если воспринимать жизнь как идею езды на городском автобусе, то со временем в ней исчезают те или иные остановки. Детский сад, школа, институт, место работы… Жизненный отбор все чаще осуществляется по принципу телеграммы. Как и в ней для экономии вычеркиваются лишние слова, так и мы обходимся минимумом.
И все же, на мой взгляд, гораздо полезнее нащупать не грустное, а хорошее. Что-то сродни «печаль моя светла». А коли так, то прожито — вовсе не значит изжито. Из копилки под названием «жизнь» можно потом черпать очень и очень долго. Ведь, по сути, время — сберкасса. Что в нее вложить, то и имеешь. Этот багаж, если он разнообразен и содержателен, позволяет хронологически стареть, душевно не устаревая. При таком раскладе даже с определенным набором сложностей лермонтовское презрение к жизни так и не приходит. Тут главное, чтобы к тому, что мы называем старостью, не подойти, растеряв симпатичные человеческие качества. Такая потеря означала бы, что на каком-то жизненном вираже ты не туда повернул. В итоге живешь без надежд и с явными обидами. Причем не совсем понятно, на кого. Напрочь забыв, что, в отличие от паспортного возраста, душа способна долго существовать в боевом состоянии.
Если в молодости мы по преимуществу транжиры, то с годами нередко выигрываем за счет бережливого отношения к минутам. Более плотного и конструктивного контакта со всеми проявлениями жизни. Чуть ли не парадоксальная ситуация: выигрыш времени за счет его дефицита. С интересом для себя плодотворно погружаешься в то, мимо чего в молодые годы пробегал, проскакивал, проносился…
В принципе, наступает в жизни каждого из нас момент, когда она не столько удивление, сколько расширение опыта. Живешь по преимуществу первыми впечатлениями. Первое яблоко, первое мороженое, первый запах сирени… Поэтому неудивительно, что бывают люди как бы второй половины жизни. То есть их основные достижения начинаются после 45 или 50 лет. Не про таких ли однажды хороший поэт заметил: «Люблю стариков, начинающих снова»?
Да и вообще, на мой взгляд, один из отрицательных мифов — это миф о том, что все тут принадлежит молодым. Не потому ли зрим вокруг себя стремительно стареющие лица, помешанные на идее личного омоложения.
А поскольку такое едва ли осуществимо даже за счет столь модных сегодня стволовых клеток, порой начинаем старческое брюзжание трактовать как жизненную позицию. Спрашивается: зачем? Почему поругиваем старость, одновременно любыми средствами пытаясь ее достичь? А тем более продлить? Еще одна весна, еще лучик солнца, еще одна хорошая информация из жизни детей и подрастающих внуков…
А раз так, то Бог с ним, что дни стареют вместе с нами. Если душа молода, а самоустановка на жизнь, а не на доживание, даже после пенсионной черты остается шанс оставаться пожилым человеком молодого возраста.
…Вот таков мой ответ вожделеющей брака даме о «возрасте в разумных пределах». Таковы мои мысли о времени, о возрасте. Кстати, определяющий для меня здесь фактор: быть интересным самому себе. Потеря такого интереса — самоэпитафия. В этом смысле стариков гораздо больше, чем принято думать.
Что же касается и женщины, и ее весьма оригинального объявления, то все-таки желаю ей успешно найти то, что она так упорно и заинтересованно ищет. Хотя понимаю, трудновато придется — слишком уж много неопределенностей в формулировке.
г. Глуск
