Меня все время преследует ощущение, что я куда–то опаздываю. Просыпаюсь утром: скорее вскочить, выпрыгнуть из сна, бежать, бежать. Куда я сегодня? Что у меня сегодня? Где? С кем? Сроки горят? Каждый журналист (и не только журналист) знает: сроки горят всегда.
Единственное наслаждение, которое я позволяю себе утром, — неспешный кофе. Сядешь с дымящимся напитком, включишь компьютер — и тебя здесь больше нет. Но вставать ради этого приходится действительно рано, иначе не избежать суеты. А так — без суеты настраиваешься на новый день, сканируешь новости между глотками — кофе пьешь медленно, новости просеиваешь быстро, с самого утра впадая в диссонанс: обычно мне не нравится (и не очень хорошо получается, если уж совсем честно) делать одновременно два разных дела с разной скоростью. С одной (быстро! быстро!) — пожалуйста, а вот если одно быстро, а другое медленно — не очень. Поэтому то глотки получаются слишком большими, а потому обжигающими под стать утренним новостям, то кофе, забытый, остывает: это если уж сильно словами увлечешься. Как бы научиться увлекаться, не слишком глубоко погружаясь?
Конечно, хорошо бы все дела делать неспешно и с наслаждением, откусывая шоколад маленькими кусочками. М–м–м–м... Но на наслаждения нет времени — бегом, бегом, спешу. Куда? Не сразу могу ответить. А иногда — и совсем не могу. Но спешить, бежать бегом — это же тенденция времени, да? Тренд, как нынче принято говорить. Если ты никуда не бежишь, то как будто нигде и не нужен. Ненужность, невостребованность пугают. Надо бежать. И не задаваться вопросом куда. Просто бежать. Бегом, бегом, а все равно кажется, что уже опоздала. Хотя на самом деле я всегда прихожу вовремя.
Вы замечали, как много стало вокруг людей суетливых, с рваными движениями, постоянно прикладывающих мобильный телефон к уху и нервно проверяющих наличие сети и заряда, если телефон молчит дольше пяти минут? Иногда (чаще) они меня раздражают. Иногда, глядя на их суетливую уверенность в собственной востребованности, я задаюсь вопросом: а почему я могу себе позволить выйти из дому без мобильного? Просто потому, что считаю, что каждому делу нужно отдаваться целиком? Но тогда утренний кофе вприкуску с новостями уже неправильно. Или потому, что знаю, что никто не позвонит? Или потому, что знаю, что практически любая новость может подождать? «Это большая роскошь в наши дни — оставлять мобильный телефон дома», — выговаривает мне недозвонившийся приятель. Было что–то срочное? Горели сроки (ну, это профессиональное заболевание — думать, что самое страшное, что с тобой может случиться в этом мире, это если ты не уложишься в заданные сроки), пылали избы? Нет, ничего такого — просто хотелось сказать пару слов, а я была недоступна. И не потому, что абонент недоступен, а потому, что абонент занят другим делом (и получает от него удовольствие). Отключенный мобильный — это, конечно, роскошь. Приятная. Но и без него — бегом, бегом.
«Эх, подруга, я так тебе завидую, ты можешь гулять каждый день в лесу». На самом деле каждый может — если не в лесу, то в парке или в соседнем скверике. Но если ты гуляешь в парке (или, страшнее, сидишь там на скамеечке, подставляя лицо весеннему, осеннему и любом другому солнцу), то, значит, у тебя слишком много свободного времени. Ты медлишь (нет, не тормозишь, а именно медлишь), а это — непозволительная роскошь. Хотя стоп. Кому непозволительная? Кто решает, когда нужно бежать и суетиться, а когда — расслабляться и наслаждаться? Только мы сами. Только мы сами дарим себе радость общения или лишаем себя этой радости. «Нет времени, старик. Дела, бизнес. Как–нибудь в следующий раз». Когда он наступит? Это выбор, который мы делаем каждый день — бегом или медленно, на привязи (то есть с всегда включенным мобильным телефоном) или с иллюзией свободы. Потому что свобода среди суеты, в которой мы все живем (так и хочется сказать: в которой мы все погрязли), — конечно, иллюзия. Но приятная. Мне, например, нравится себя этой иллюзией тешить. Хотя за утренней чашкой кофе (я пишу эти строки как раз между глотками) понимаю, насколько эта иллюзия хрупка. Как и любая другая иллюзия, впрочем. Бегом, бегом. Спешу.
Вот допишу это письмо, сорвусь и снова побегу. Только не спрашивайте меня куда. И особенно не спрашивайте зачем. Потому что вопрос заставит меня остановиться, задуматься и испугаться того, что сразу могу и не найти ответа. Как раньше говорили? «Движение — это жизнь»? Теперь жизнь — это бег. Но, пожалуйста, ни слова про бег по замкнутому кругу. Мы бегаем в надежде найти то место, где круг размыкается. Просто иногда забываем, что единственные люди, которые могут это сделать для нас, — мы сами. Бежим. Вперед. Или все–таки по кругу?
Советская Белоруссия №85 (24468). Четверг, 8 мая 2014 года.
