В материале, опубликованном в нашей газете 16 марта, я писала о том, что в Токио у меня двое друзей, и один из них — гомельский одноклассник Саша Качанов — с момента землетрясения не выходит на связь. Написала, как оказалось, не зря: его мама тот материал прочитала, в Токио сообщила, и Саша объявился. Причина не выходить на связь у него была более чем уважительная: пока Японию трясло, у него рождалась дочка — первая, Марта. И вот сейчас, когда первые тревоги и волнения позади, мы с ним поговорили обстоятельно. Саша с семьей сейчас в Киото — уехали к друзьям, «подальше от радиации и пустых полок магазинов», как он сам выразился. Причина не выходить на работу (а Саша живет в Токио уже 10 лет и работает программистом) у него резонная: всем молодым отцам компания предоставляет отпуск по уходу за ребенком. Звучит внушительно, но длится всего пять дней — впрочем, в данной ситуации и это хорошо. Другие Сашины коллеги и без всякой уважительной причины сбежали — кто на неделю в Китай, кто на две в Индию.
— Землетрясение пришло в Токио в 15.01, — рассказывает Саша, — то есть в самый разгар рабочего дня. Пока я надевал куртку и шел к выходу, началась качка — и эта качка все больше и больше усиливалась. Согласно правилам под каждым рабочим местом в офисе есть сумка с каской, и при сильном землетрясении надо спрятаться под стол, подождать, пока оно пройдет, и потом организованно эвакуироваться по сигналу.
— Каска, говоришь, под каждым стулом? Да уж, мы, белорусы, к такой стихии не готовы. Хотя вот сказала и задумалась — а к какой стихии мы готовы, если наша главная присказка «лишь бы не было войны»? Но это так — вопрос риторический...
— Вот–вот, я же человек из страны, где землетрясений не бывает, поэтому верх взял инстинкт, а не предписанные японцам правила — я побежал к пожарному выходу. Наш офис находится на седьмом этаже, так что бежать было недалеко, хотя и стремно. Здание, построенное по всем правилам сейсмоустойчивости, качалось как этажерка — от стен отходили деревянные панели, сыпалась краска и мелкая штукатурка. Казалось, еще немного — и здание начнет складываться. Оказавшись на улице, немного успокоился, но потом огляделся и понял: в самом центре Токио все здания — сплошное стекло и бетон, если стекла начнут лопаться, это все посыплется на голову. К тому же вокруг возводятся новые офисные здания, там — высотные краны, которые качались на своих ножках, как колосья на ветру. Единственное безопасное место рядом — площадь перед императорским дворцом. Туда я и побежал, оглядываясь на качающиеся автомобили и фонарные столбы. Качало минут пять, потом все успокоилось. Движение на дороге остановили полицейские, строители высыпали на улицу, все вышли из зданий. Потом пришла вторая волна — минут через двадцать, снова такой же силы и такого же масштаба. Все, кто стоял возле зданий, организованно перешли на площадь перед императорским дворцом. Телефонная связь не работала, потому что все стали друг другу звонить и линии были перегружены, она включилась только часа через два. Поезда остановились — они всегда останавливаются во время землетрясений. Вокруг дворца ездит туристический автобус, а в нем — непонимающие туристы: отчего это толпы высыпали на улицу? Над императорским дворцом кружит самолет — видимо, в момент землетрясения заходил на посадку в аэропорт «Ханеда». Через 20 минут на улицах появились полицейские машины — обеспечивали порядок, в небе стали летать вертолеты, выясняя, не загорелось ли где чего. В целом Токио перенес землетрясение великолепно: не рухнуло ни одного здания, не разбилось ни одного стекла, ничего не упало и не покосилось.
— А у тебя в это самое время жена рожала...
— Ну да, мы–то думали, что 11 марта вечером пойдем в больницу и спокойно родим. Но часов в пять решили, что нужно идти прямо сейчас, потому что потом из–за остановки транспорта будет невозможно поймать такси. К тому же все больницы в Японии построены по высшей категории надежности и выдержат любое землетрясение.
— Я сейчас слушаю все это, как приключенческий роман. Но отчего–то мне кажется, что в тот момент вам было не так интересно, как это слушается сейчас...
— Страшно не было: больница работала в абсолютно обычном режиме — работали свет, водопровод, отопление. За все дни, что мы там пробыли, ни разу не отключали ничего — и это несмотря на то, что веерное отключение электричества затронуло и район, где находится больница. Пока мы 72 часа рожали, было еще несколько землетрясений разной силы, но все переносились хорошо. Главными новостями в первые дни были новости о пострадавших от цунами районах. О ситуации на АЭС «Фукусима» заговорили только четыре или пять дней спустя.
— А было ли ощущение, что правительство что–то недоговаривает или скрывает информацию? Ну как это было у нас после Чернобыля? Ты же был в Гомеле, ты помнишь...
— Информация о землетрясении и его последствиях передавалась по ТВ в круглосуточном режиме. Чем больше было информации, тем тяжелее было смотреть — в какой–то момент я просто выключил телевизор. Первое беспокойство появилось при новостях с «Фукусимы». Эта АЭС находится в управлении частной компании TEPCO (Tokyo Electric Power Corportaion), поэтому сначала вся информация шла от нее. И тут, мне кажется, TEPCO недостаточно хорошо оценила всю опасность ситуации и пыталась представить ее слишком просто: вот, мол, еще немножко мы поднапряжемся, и все будет хорошо. Где–то в среду — четверг ситуация стала такой плохой, что правительство серьезно заинтересовалось: а что, собственно говоря, происходит? Приехал лично премьер–министр и дал всем нагоняй.
— Ну а вы как? Как новорожденная Марта?
— После родов жена еще пять дней была в больнице, выписку назначили на 18 марта. Я очень сильно нервничал, потому что ситуация на АЭС не улучшалась, а если бы она сильно ухудшилась, было бы очень трудно уехать из Токио. Когда ожидал своих девочек из роддома, почему–то уже не успокаивало то, что от Токио до АЭС — 240 км и что у этой аварии совершенно другой характер по сравнению с Чернобылем.
— Да, у нас китайское ТВ тоже показывало события в Японии, смотреть было страшно...
— Особенно сильно наседали родственники, которые начитались всякого бреда из интернета.
— Насчет родственников — это понятно, хотя и немного странно: мы же пережили Чернобыль, у нас есть знания определенные. Ко мне в Пекине знакомые за мнением и советами обращаются. К тому же у нас дома есть дозиметр, мы теперь фон радиационный регулярно измеряем и всех успокаиваем: товарищи, не волнуйтесь.
— В интернет–СМИ вообще был полный неадекват: заголовки были такие, что, казалось, редакторы сайтов намеренно распаляют нездоровые инстинкты читателей — жажду крови, еще большей трагедии, еще большего количества жертв, еще больших масштабов разрушений.
— Ну СМИ тоже кормиться надо...
— Может быть, но нам от этого, сама понимаешь, легче не было. 18 марта мы выписались из больницы — и сразу в Киото к друзьям, подальше от остаточных толчков, нехватки продуктов и потенциальной угрозы.
— Так продуктов все–таки не хватало?
— Здесь есть нюансы. Во–первых, сократился завоз, потому что сократились поставки бензина — весь бензин и продукты питания были отправлены на север в пострадавшие районы. То, что завозили в магазины, быстро раскупали. Из–за веерного отключения электроэнергии магазины открывались в 10 утра и закрывались в 9 вечера. Тот, кто возвращался с работы в 8 вечера, мог купить любые фрукты и овощи, но не мог купить макарон, молока, яиц, простой воды в бутылках (любая другая вода — сладкая, газированная, витаминная — была).
— То есть рабочий день был как обычно? Метро сейчас уже работает? А то ведь поначалу не работало...
— Да, рабочая неделя началась как обычно — открылись все компании и все рестораны, кое–какие магазины не первой необходимости были закрыты. Были неудобства с транспортом — не все поезда ходили, а те, что ходили, работали только наполовину, поэтому много людей опаздывало на работу. А потом начались отключения электроэнергии, и проблемой стало уже вернуться с работы.
— Что вы собираетесь предпринимать в ближайшее время? Возвращаться в Токио? Радиации не боитесь?
— В последние два дня ситуация ухудшилась — детям запретили пить воду из–под крана, потому что обнаружили превышение нормы радиации в токийском водозаборе.
— Да, я знаю — в Китае об этом тоже сообщали.
— Вот здесь уже пошло конкретное дежа–вю с временами Чернобыля — что можно есть, что нельзя, воду не пить, на улицу не выходить, снова мы вспомнили, что такое изотопы йода, цезия и стронция, их время полураспада и чем они опасны. Ребенок — кроха, пускает пузыри рядом. В Токио не едем, пока есть возможность остаться у друзей. Ждем, когда на АЭС в Фукусиме наконец запустят системы охлаждения, которые позволят не выпускать гадость в атмосферу. Потом останется ждать, пока распадется та гадость, которая уже попала в Токио.
— То есть все–таки — домой, в Токио?
— Да, домой в Токио: мама с крохой будут сидеть в квартире, не выходя на улицу. Воду выпишем по почте из южных районов Японии, а памперсы закупим в Киото и отправим себе по почте в Токио — в столице памперсы тоже пропали.
Тут же по скайпу Саша сбрасывает мне адреса сайтов, на которых в круглосуточном режиме ведется мониторинг воды, воздуха и фона в Токио — он эти сайты проверяет каждый день. В Гомеле вестей с Японских островов ожидают его родители и семья брата. Брат, кстати, работает в Институте радиологии — так что профессиональными советами Саша обеспечен. И моральной поддержкой тоже. Всем, кто живет в Японии, — держитесь, ребята!
