В Минском театре киноактера случилась «Очень простая история». Она рассказана действительно так просто и внятно (автор пьесы — Марина Ладо, режиссер–постановщик — Александр Ефремов), что ее язык понятен и доступен любой аудитории. Здесь нет никаких сценических ребусов и головоломок, по ходу спектакля не надо мучиться догадками и расшифровками. Однако в этой просто рассказанной простой истории так много глубины и мудрого смысла, что действо вполне можно определить совсем непростым понятием «вечное». В незамысловатом сюжете предполагается осмысление таких категорий, как рождение и смерть, любовь и предательство, преданность и вероломство. В спектакле есть определенное двуединство — видимое простое и невидимое сложное. Такое ощущение, будто, войдя в одну дверь, обнаружил еще множество других. Есть такое выражение — «необъяснимая радость». То же можно сказать об этом спектакле. Смотреть его — потрясающее удовольствие, рассказывать о нем — «сладкое мучение». Потому что как, например, в нескольких словах объяснить смысл «Снежной королевы» или «Золушки», «Дюймовочки» или «Алисы в Зазеркалье»?Трудно поддающееся пересказу очарование этого спектакля подтверждается и названием, и жанром: волшебная сказка. Но и здесь возникла некоторая неоднозначность: то ли «волшебная сказка о любви», то ли «волшебная сказка любви». И то и другое будет правдой. Только в первом случае союз «о» делает акцент на человеческой истории, а в другом — на единстве и всеобщности всего сущего.
Этот спектакль можно назвать негромким рассказом и в то же время — громким гимном любви, жизни. Так органично соединились здесь узнаваемая житейская история и мудрое, почти притчевое, сказание.
«Очень простую историю» можно было бы назвать и «сельской идиллией». Все действие происходит на сельском подворье. Территория происходящего — это пространство хлева, который на глазах превращается почти в мифологический образ то ли ковчега, то ли яслей. Здесь своей жизнью, в которой есть все — дружба, любовь, мудрость, озорство, доброта, сердечность, беспечность, — живут свинья, корова, петух, лошадь, собака. Но это рассказ не о животных. В этом мифологическом пространстве каждый персонаж превращается чуть ли не в знак бытия. И тогда корова становится мягким, отзывчивым существом — Коровой, а лошадь — умудренной жизнью, изможденной от труда Лошадью, свинья — простодушной, лиричной Свиньей, собака — ребячливой, озорной Собакой, петух — чванливым, в меру глуповатым, в меру эгоистичным, себялюбцем Петухом. Это тот самый случай, когда обращение «Господа, вы — звери» может прозвучать как критерий достоинства и благородства.
В спектакле заняты два актерских состава, каждый из которых добавляет свои нюансы к воплощению того или иного образа. Александр Ефремов — тот режиссер, который умеет создать актерский ансамбль, где все взаимодополняемы, естественны и органичны. Театральная условность при этом становится призрачной и незаметной. При всей оригинальности и точности сценического движения (постановка сценодвижения Натальи Фурман), театральных костюмов (художник по костюмам Нина Гурло), при всей очевидной театральной «невсамделишности» чувствуется живая атмосфера крестьянского двора: разбросанная солома на деревянном настиле, кудахтанье кур, приятное мычание коровы, суетливость преданной собаки. Все обретает многомерность и значительность, потому как за всем видимым прозревается человеческая душа, видятся вполне человеческие драмы и страдания.
Страдания начинаются тогда, когда в этот мир, основанный на законах целесообразности и гармонии, входят люди. Мир людей, заполненный непониманием и будничной суетой, выглядит не то чтобы мельче, а как–то грубее. Люди не всегда чувствуют друг друга, не всегда у них все понятно и разумно. Огрубевший от работы и забот хозяин (Виктор Рыбчинский) гонит со двора овдовевшего бедолагу, пьяницу соседа (Анатолий Терпицкий), на дух не принимает жениха своей дочери, соседского сына Алексея (Павел Харланчук), к дочке Даше (Юлия Полубинская) невнимателен, с женой (Лидия Мордачева) строг. Мир людей со своим отчаянием, переживаниями существует как бы параллельно миру животных, вызывая со стороны вторых массу вопросов и недоразумений. Например, почему Даша не может родить ребенка от любимого человека и как ей помочь, почему людям нужна новая одежда, почему у свиней нет крыльев и они не могут летать. Они — единственные, кто выслушивает грустный монолог добряка соседа о погибшей некогда от любви лошади Ласточке, они — первые, кто узнает о невысказанных и невыраженных чувствах своего хозяина к умершей жене соседа. Они отвечают взаимностью и лаской на любой жест со стороны людей. Ласковая Корова преданно тычется в плечо своей хозяйки, Лошадь с пониманием и нежностью выслушивает горькую исповедь соседа. Свинья, полюбившая своего хозяина нечеловеческой любовью, с обожанием и надеждой смотрит на него и тогда, когда он, заточив нож, уводит ее на убой. Когда люди вмешиваются в жизнь животных, миры пересекаются, а идиллия на глазах превращается в драму. Пьеса построена так, а спектакль создан таким образом, что мы, зрители, находимся все время на стороне животных. Мы вместе с ними наблюдаем за людьми, так же недоумевая и переживая за них. Мы находимся и на их стороне, понимая, принимая их, с полным сопереживанием и состраданием.
Заканчивается сказка, которая, как известно, — ложь, очень светло и хорошо. А в жизни, на которую в сказке — намек, все только начинается. И неизвестно еще, чем завершится. Но чудеса ведь все–таки случаются...
