Война в Сирии длится третий год. Полтора миллиона сирийцев спасаются от насилия за пределами своей страны. Среди тех, чью привычную жизнь разрушила гражданская война, оказались и наши соотечественники, волей судьбы заброшенные в дальние края. До начала войны в Сирии проживали более 300 граждан Беларуси. После начала боевых действий 200 вернулись на родину...
Новейшая сирийская история знакома мне не понаслышке — последние три года я жила в Дамаске, и трагические события разворачивались прямо на глазах. Начиналось все по пятницам. После молитвы подстрекаемые шейхами люди выходили прямо из мечетей на улицы, одержимые идеей крушить и ломать. Со временем напряжение только нарастало, несмотря на то, что правительство пошло на уступки протестующим: были приняты новые законы о партиях, выборах, местном самоуправлении, внесены изменения в Конституцию, ограничены полномочия спецслужб. Все чаще стали звучать призывы о свержении президента. Обстановка становилась более тревожной: вначале по пятницам смертники подрывали автомобили возле зданий полицейских участков и служб безопасности. Затем «график» террора перестал быть предсказуемым, как и места взрывов. Городские улицы заполонили армейские блокпосты и солдаты с автоматами. С лиц людей исчезли приветливые, доброжелательные улыбки. Дамаск притих, напрягся... Среди миллионов сирийцев, оказавшихся втянутыми в войну, были наши соотечественницы и их дети. Сегодня они рассказывают о войне, которая перевернула всю их жизнь.
Снайперская пуля
Ольга Самец с будущим мужем познакомилась на дискотеке в минском ВИЗРУ. Далее следовала обычная история для того времени: романтические свидания, свадьба, переезд на родину супруга. Трудности, которые преодолевают молодые семьи в Сирии, во многом схожи с белорусскими: поначалу нехватка денег, отсутствие собственного жилья, при этом семейная жизнь усложняется привыканием к традициям и устоям новой страны. Ольге все это удалось пережить без особых потрясений. Родственники супруга не настаивали на смене религии, и одеваться сообразно предписаниям законов шариата ее не принуждали. Волнения в Хомс, третий город по величине в Сирии, пришли практически сразу после первого восстания в Дараа, с которого все и начиналось... Жизнь семьи Ольги Самец в одночасье сузилась до масштабов одной улицы: дом, школа, лавка, дом родителей. Особенно страшно становилось, когда по пятницам муллы с минаретов под возгласы «Аллах Акбар» призывали к джихаду против всех неверных. Шок, растерянность от нереальности произошедшего вызвала новость о варварской расправе повстанцев над двумя генералами армии, жившими в соседнем квартале: их вместе с несовершеннолетними сыновьями убили, а затем расчленили. Каждый день боевики где–то что–то подрывали, постоянно гибли люди. Минометные снаряды и трассирующие пули стали настолько привычными, что если только они не разрывались совсем рядом — на них не обращали внимания. Полиция и армия регулярно проводили зачистки в мятежных районах. Поначалу идет непрерывная стрельба день–два, потом через усилитель боевиков призывают добровольно сдаваться. Женщин и детей просят оставаться в домах. Через полчаса солдаты по 5 — 7 человек прочесывают каждый дом, каждую квартиру. Боевики начали выкладывать в интернет «расстрельные» списки людей, кто работал в госучреждениях или не поддерживал идею вооруженной борьбы с режимом Башара Асада. Повстанцы перекрывали подъезды к городу — начались проблемы с доставкой газа, мазута для обогрева домов (в Сирии нет центрального отопления), за хлебом выстраивались огромные очереди. Последней каплей в осадной жизни для Ольги стал не совсем меткий выстрел снайпера. Пуля пролетела в нескольких миллиметрах от головы, опалив кожу. После этого выбор был один — возвращение на родину...
Месть за цветы
Татьяну Дремлюк — скрипачку, выпускницу консерватории — муж привез в родительский дом в деревню под Хомсом. Первое, чему научилась белорусская невестка, — управлять трактором и мотоциклом, затем принялась изучать арабский язык и обычаи местной жизни. Годы спустя удалось приобрести свое жилье в городе, появились ученики, которых она готовила к поступлению в Дамасскую консерваторию. В начале 2000–х Татьяна организовала общественную ассоциацию белорусско–сирийской дружбы, основу которой составляли смешанные семьи. Когда правительственная армия отогнала от города повстанцев, Татьяна с дочкой на собственной машине повезли солдатам цветы. А через несколько месяцев эту же машину, когда в ней из университета возвращались Татьянин муж и двое студентов, прошила автоматная очередь. Чудом выжили, но одна студентка осталась инвалидом, а на теле мужа к шрамам от недавней операции на сердце прибавились следы от ранения. По всей видимости, номер машины был внесен в «расстрельный» список из–за цветов для солдат. Татьяна готова была выехать с семьей в Минск, тем более что старший сын уже учился в России. Но муж и дочь категорически отказывались — у мужа работа в университете, девочка училась в школе. И только когда квартира попала под перекрестный обстрел, а дочь была в это время дома, инстинкт самосохранения возобладал...
Врачи исчезали бесследно
Еще одна соотечественница Марина Коледа жила в нескольких километрах от дамасского пригорода Дарайя, представляющего собой сегодня сирийский Сталинград образца 40–х прошлого столетия. В то, что бомбежка началась настоящая, не поверил никто в округе. Даже когда все небо над Дарайей укутал черный дым и ветер донес едкий запах гари. До всех этих событий и христиане, и мусульмане, и друзы дружно жили в поселке и его окрестностях. Марина работала в государственной клинике, по вечерам вела прием в частном кабинете. Люди лечились со всей округи. Но когда прорвались боевики, стало по–настоящему страшно. Поначалу женщина не восприняла всерьез, будто ей может что–то угрожать. Доктор всегда вне политики — он спасает одинаково жизнь людям, стоящим по разные стороны фронтовой линии. Но однажды открыв дверь кабинета, Марина замерла: шестеро или семеро бородатых мужчин с автоматами на груди вольготно хозяйничали в помещении. В арабских странах не принято мужчине заходить в дом, если в нем одни женщины и если женщина–врач не назначала прием. Сразу же бородачи потребовали деньги на «благотворительность»: на инвалидные коляски для раненых товарищей. И денег взяли больше, чем обычно брали у сирийцев. Взяв деньги, предупредили, что если она станет лечить солдат правительственной армии, и ей, и ее семье будет плохо. Вот тогда и пришел настоящий страх. Отказаться от работы в больнице в условиях военного положения доктор не имеет права и не лечить раненых солдат — тоже. Посыпались угрозы и родственникам мужа. При этом повстанцы не церемонясь заходили в кабинет и забирали лекарства, бинты, шприцы. Затем стали пропадать врачи. Боевики устроили настоящую охоту за ними: вытаскивали из домов, забирали из поликлиник, останавливали машины. За кого–то просили баснословные суммы выкупа, других вывозили в полевые госпитали, где принуждали лечить раненых повстанцев, некоторых потом никто больше не видел. В округе были уничтожены почти все машины скорой помощи. Коллегу–стоматолога расстреляли прямо на пороге его кабинета. Затем начались похищения женщин и девушек. Родственники семьи мужа переправили дочерей в соседний Ливан. Соседи стали разъезжаться по более безопасным районам. Особенно страшно было по ночам, когда артиллерийские обстрелы продолжались непрерывно и каждый раз один–два снаряда, сбиваясь с цели, падали в районе, где жила Марина.
Продолжение. От автора
Большинство наших соотечественниц выехали в Сирию в 90–х годах. К началу вооруженного конфликта (весна 2011 года) практически все семьи обзавелись собственным жильем, купили машины, у некоторых на побережье Средиземного моря появились дачные домики. При наличии дипломов медицинского, музыкального, инженерного профиля белоруски при желании могли работать в госучреждениях или вести частную практику. И ни одна из них не теряла связи с родиной. В кругу больших сирийских семей и среди друзей они выделялись исконно белорусскими качествами: добросовестным отношением к любой работе, упорством при достижении поставленных целей, деловитостью, уважением к порядку и дисциплинированностью, честностью, порядочностью.
Сегодня женщинам приходится по–новому налаживать жизнь своих семей в Беларуси. Ольга Самец устроилась работать воспитательницей в детском саду, муж тоже работает в одной из фирм. По приезде в Минск сыновья Ольги по–русски могли только разговаривать. Детям, учившимся в сирийских школах, усидчивости, прилежания и терпения не занимать. За один месяц учебы в обычной столичной школе ребята научились читать и писать по–русски. Старший сегодня — студент–бюджетник БНТУ.
Первые недели учебы в белорусской школе дочери Татьяны дались тяжело. Взаимоотношения между учителями и учениками вызывали у девушки легкий шок: в сирийской школе авторитет учителя непререкаем и дисциплина на уроках практически идеальная. И только благодаря терпению, пониманию и участию администрации школы, классного руководителя и одноклассников девочка быстро вошла в учебный процесс и школьную жизнь. Как итог совместных усилий экзамен по истории Беларуси за 9–й класс сдала на 9, математику — на 7. Татьяна совмещает работу индивидуального предпринимателя, музыканта, менеджера по продажам и подрабатывает в одном из министерств. Муж Татьяны, доктор технических наук, в БНТУ преподает русский язык иностранным студентам.
Марина устроилась по специальности в одном из городов Беларуси, муж остался в Сирии, дочка учится здесь в обычной школе.
Собственного жилья пока нет ни у одной семьи. Татьяна с мужем решили, что вся семья остается в Беларуси постоянно. Родные Ольги разделились во мнениях: сыновьям нравится Минск, и возвращаться в Сирию в их планы не входит. Как только появится первая возможность, Марина вернется к мужу.
Можно по–разному относиться к женщинам, которые устроили свою жизнь за пределами родной страны и в тяжелые времена были вынуждены вернуться домой. Важно то, что, находясь далеко от родины, многие из них сумели сохранить исконно белорусские женские качества: нежность, трудолюбие и жизнерадостность. И конечно же, невозможно оставаться равнодушными к драматичным историям их жизни в местах, где шейхи открыто призывают вооруженных людей похищать и насиловать женщин только за то, что принадлежат они к иной вере, где их достоинство и сама жизнь подвергаются опасности.
Ирина РЖЕУССКАЯ.
P.S. По последним данным белорусского посольства, в Сирии остаются почти 100 граждан, проживающих в районах, пока еще не затронутых активными боевыми действиями.
Советская Белоруссия №107 (24244). Четверг, 13 июня 2013 года.
