Известный ученый умер от сердечного приступа в московской Бутырской тюрьме.Примечательно, что исторического образования, которое приоритетно для этнографов, Алексей Харузин не получил — в Московском университете он окончил физико-математический факультет. Со студенческих лет много путешествовал, изучал жизнь в киргизских, кавказских, закавказских, крымских и балканских землях, публиковал свои впечатления в статьях и книгах. Параллельно развивалась успешная карьера императорского чиновника, вершиной которой стали должности бессарабского губернатора и товарища (единственного заместителя) министра внутренних дел.
С белорусскими землями Харузин плотно соприкасался всего два с лишним года, будучи с 1902 по осень 1904 года управляющим канцелярией виленского генерал-губернатора. Помимо служебных обязанностей Алексей Николаевич живо интересовался положением местных белорусских крестьян. У него был не только уже наметанный глаз опытного этнографа, но и новаторские по тем временам методы исследования: приложением к его книге о белорусском славянском жилище стали 202 фотографии и рисунка, большая часть которых была лично снята фотоаппаратом Харузина.
Книгу свою Алексей Николаевич издал в Вильно в 1907 году, уже будучи губернатором в Бессарабии. В научном труде более 300 страниц и три основные главы: «Постройки», «Деревня и усадьба», «Развитие жилья». Харузин, как этнограф, сполна и системно использовал свое служебное положение. Собирать материалы ему помогали 27 поименованных в книге помощников и некоторое количество анонимных. Они предоставили автору обширные материалы об особенностях жилища во всем Северо-Западном крае, состоявшем из шести губерний: Виленской, Ковенской, Гродненской, Витебской, Могилевской и Минской.
Книга Харузина получилась прежде всего о жилище белорусских крестьян. Из живущих в шести губерниях, по данным переписи 1897 года, 10,063 миллиона человек 5 миллионов 446 тысяч — это белорусы. Подавляющее большинство белорусов, а именно 5 миллионов 307 тысяч, живут на селе, а в городах их только 139 тысяч. В пяти губерниях за вычетом Ковенской, но в том числе и в Виленской, «белорусы составляют основную массу сельского населения».
Приводимые в книге цифры убедительно опровергают претензии на Вильно и Виленский край как литовцев, так и поляков. Литовцев в Виленской губернии всего 20 процентов, или 276 188 душ, «здесь они живут то сплошными массами, то смешанно с белорусами».Поляков в Виленской губернии всего 5,5 процента населения, при этом шляхта в крае часто ведет «крестьяноподобный образ жизни», «в настоящее время зачастую шляхтичи не отличаются от крестьян-белорусов».
В основном содержании книги крестьяне-белорусы на первом месте в списке наблюдаемых хозяев «славянских жилищ», «приводятся наименования на местном в Северо-Западном крае наречии, в большинстве случаев белорусском». Автор сравнивал житье-бытье белорусов с жилищами великорусов, малороссов, поляков и других славян далее вплоть до Словении и Черногории. Алексей Николаевич через структуру деревенских хат с многочисленными чертежами лишний раз доказал, что в означенном крае преобладают этнические белорусы.
Харузин любовно описывал привязанность белоруса к собственному дому. Всякий крестьянин стремится обзавестись своей хатой: «Дом дает ему надежный приют, он оберегает от невзгод; он дарит крестьянину тот мир, который может почитаться своим, доступным посторонним воздействиям лишь постольку, поскольку того пожелает сам хозяин». Белорусская хата начала ХХ века — строение строго одноэтажное, она «не знает развития в двухэтажное здание». Автор описывал ее наружность и внутренность исключительно подробно. Фундаментом хаты служат большие камни или толстые колоды, сруб обычно складывается из отесанных с двух сторон бревен, проложенных мхом. Дома иногда обшиваются досками и очень редко оштукатуриваются. Крыша «в громадном большинстве случаев» соломенная и двускатная. Примечательна статистика из 1870‑х годов: из 699 698 построек Северо-Западного края 596 183 были крыты соломой, 102 795 — тесом, только лишь 705 — черепицей и совсем уж в виде исключения 15 — железом.
Особый интерес у Харузина к белорусской крестьянской бане, ее заводят «преимущественно зажиточные хозяева, предоставляя ею пользоваться более бедным за известное вознаграждение». При сооружении бани учитывали соображения пожарной безопасности, она «не строится в усадьбе, а выносится за деревню и ставится преимущественно у воды». Баня представляет собой «обычного типа срубчатое здание», как правило, без окон, которое делится на две части, прилазник (предбанник) и лазню, где парятся и моются.
Из книги следует, что в начале ХХ века пожелание «Протопи ты мне баньку по-белому» было в белорусской деревне неисполнимо, и вот почему: в бане там «в лучшем случае... черная печь, отапливаемая без трубы; обыкновенно же это каменка, т.е. печь, сложенная из булыжников... Наверху такой печи лежит груда мелких булыжников...; когда они от топки накалятся докрасна, то часть их бросают в корыто с водой для нагревания последней, а другая часть обливается водой, вследствие чего получается пар».
На материалах Северо-Западного края этнограф в высоких чинах Харузин одним из первых подробно и научно представил общебелорусский контекст.
С советской властью у него отношения не сложились, 8 мая 1932 года он умер от сердечного приступа в московской Бутырской тюрьме.
Книга «царского сатрапа» была надолго забыта, но и в наши дни она сохраняет свое значение как важная веха в изучении этнографии белорусов той эпохи.
Юрий Борисенок
