Мой приятель, дальнобойщик Сергей Савич, с которым мы проделали увлекательную поездку в Монголию, решил сделать ремонт в своем деревенском доме. Хорошенько поразмыслив, решил начать с печек — грубки и русской печи. В деревенском доме печь — всему голова! От нее и начал плясать. В выходной день с сыном и зятем быстро разобрали старую грубку. Теща Броня ворчала: «Яшчэ крэпкуе, хай бы стаяла».
Сергей не обращал внимания на тещин бухтеж, спокойно продолжал капитальный ремонт в хате. Заготовил глину, купил кирпич, да не абы какой, а облицовочный.
— Привыкли лаптем щи хлебать! Крэпкуе! — досадовал Сергей. — Это ж будет не та развалюха, а грубка–лежанка, с полатями да с расшивкой! На старости лет приятно будет погреть уставшие кости.
Из соседней деревни Савич пригласил печника, Полещука Сергея, и работа закипела. Сын и зять уехали в Минск на работу, и я вызвался помочь сооружать новое изделие. Печник Сергей оказался аккуратным мастером. Каждый кирпичик клал по уровню, сам замешивал миксером глину: «Еще песка! Стоп! Немного водички, — руководил нами печник, добиваясь нужной вязкости раствора. — Глина жирная, хоть на хлеб мажь!» — приговаривал мастер.
С шутками–прибаутками оба Сергея вспоминали общих знакомых: кто спился, а кто стал человеком (в смысле начальником), курьезные случаи из жизни.
— Как–то бабка попросила соседских пацанов окучить бульбу, — начал Сергей–печник. — Когда работу сделали, ребята встали перед бабкой в ожидании оплаты. Бабка дала каждому по пустой бутылке: «Сдадите в сельпо, это вам на конфеты». Ребята переглянулись. «А что вы три раза пузом стол отсовывали — это не считается?!» — завелась бабка, имея в виду, что три раза давала ребятам поесть.
— Тут народ добрый, — с иронией продолжил Савич. — Смотрит бабка в щель забора, как мужик везет воз сена. Идет уставший мужик рядом с конем, курит папироску. «Во, iдзе, курыць. Каб табе ногi павыкручвала!» — думает бабка. Вдруг воз опрокидывается. «От добра! Хай папацее!» — радуется бабка.
За разговором работа спорилась. Уже поставили маленькую дверцу — поддувало, закрепили дверцу топки, соорудили свод–небо скворечником. Внутри — обводной дымоход с замысловатыми изгибами в стояке вверх–вниз. «Неужели дым будет идти по этим изгибам», — сомневался я. Печник как будто прочитал мои мысли: «А куда он, на хрен, денется! Ровненько пойдет, как положено, в трубу!»
В моей печке дым идет на хату, и хата превращается в газовую камеру.
— Где–то дымоход забило сажей. Давно чистили? — спросил печник.
— Да как же его почистишь, кругом кирпичи да кафель. Как туда залезть? — в отчаянии выпалил я.
— Ладно, как–нибудь посмотрим, — пообещал мастер.
— Послушай, у меня есть компрессор, дает 8 атмосфер. Чтобы не долбить кафель и кирпич, давай продуем! Правда, что будет в хате, я не отвечаю, — предложил Савич.
Печник Сергей покачал головой: «Дуйте, дуйте! Будет вам и белка, и свисток!»
За время работы над грубкой–лежанкой я забросил рыбалку, а линь уже отнерестился. Стоило коснуться этой темы, как тут же пошли истории. Печник Сергей рассказал, как он занимался на Ушанке подводной охотой.
— Нашел я хороший омут. Дуб–топляк в воде. Чувствую, здесь должна быть рыба. Надеваю ласты, маску, беру ружье — и в омут. Вижу — хорошая рыбина. Я бах — попал! Хочу всплыть, а меня кто–то держит! Пошарил рукой, а за трусы зацепился сук дуба. Я и так, и сяк, держит, проклятый! Бросил ружье с рыбиной, спустил трусы до колен. Всплываю, но не хватает с полметра, чтобы глотнуть воздуха. В глазах уже круги поплыли, но я снова заныриваю (а что делать?!), снимаю ласты, трусы. Выныриваю в чем мать родила, глотнул воздуха... Дети на берегу говорят: «Ну и водолаз вы, дядя, так долго сидели под водой!» Целый месяц потом голова болела. Трусов жалко, так и не отцепил, — закончил свой рассказ Серега–печник.
Грубка–лежанка готова. Все системы работают в штатном режиме. Тяга нормальная. Савич отправился в очередной рейс в Австрию, а по прибытии нам предстоит на месте старой печки соорудить новую русскую печь из облицовочного кирпича с расшивкой.
omr@tut.by
Советская Белоруссия № 160 (25042). Суббота, 20 августа 2016
