Этот праздник в календарях отсутствует. Однако, как гласит поговорка: если мы не видим воздух, не значит, что его нет. Праздник существует уже почти 100 лет. Имеет свои корни, традиции. Согласно социологическим опросам, на постсоветском пространстве его отмечают более 40 процентов населения. А у нас, я так думаю, почти все....
Речь идет, конечно же, о старом Новом годе. Редчайший исторический феномен возник в январе 1918 года в связи со сменой летосчисления на территории бывшей царской Российской империи, практически полностью ставшей несколькими месяцами ранее Страной Советов. Той страны уже нет. А праздник остался.
Мама когда–то рассказывала, что до войны в наших краях отмечали его самобытно, с размахом. Вечер 13 января назывался Щедрым. Синонимично обильному столу, который старались накрыть в каждой хате. Считалось, чем больше на столе блюд, тем богаче будет год для семьи. Молодежь ходила по деревне с вырезанной из картона или бумаги раскрашенной козьей головой на шесте. У каждого дома парни и девчата пели веселые пожелания–«щедровки». За это хозяева одаривали их сладкой выпечкой, деньгами и самогоном. Потом девушки гадали, а парни всячески озорничали.
В годы моего детства (конец 50–х — начало 60–х) с «козой» и песнями по деревне уже никто не ходил. А вот все остальное еще оставалось. Тот же действительно необыкновенно щедрый стол помню до сих пор. Огромная сковородка скворчащей свеженины, жареные «пальцем пиханые» колбасы, яичница со шкварками, блины с мучной подливкой, кровянка, сальтисон, запеченная рыба, квашения, соления, компоты, морсы, взвары, всевозможная выпечка... Девчата гадали на суженого. Капали в студеную воду горячий воск. В застывающем на дне металлической миски наплыве пытались рассмотреть лицо жениха. Его же старались узреть в зеркале, перед которым в темноте зажигали свечу. Но самым верным считалось гадание «на валенок». Едва смеркалось, девушка на выданье снимала обувку с ноги и бросала на улицу. Если первым возле валенка оказывался прохожий–мужчина, быть скорой свадьбе. Если женщина, замужество откладывается. По меньшей мере на год. Парни в ночь с 13–го на 14–е озорничали напропалую. Выворачивали наизнанку кожухи. Мазали лица сажей. Между зубов вставляли тлеющий кусочек чаги (лучше, конечно, скорлупка грецкого ореха, только где ее в деревне найдешь? — Авт.). Стучали в окна. И пугали односельчан выглядывающими из лохматых овчин черными рожами со зловеще мерцающими ртами. Если случалась оттепель, лепили и ставили к дверям огромных снежных баб. На следующий день домочадцам приходилось приложить немало усилий, чтобы выбраться из избы. Наиболее отчаянные карабкались на крыши и закрывали трубы кусками стекла. Утром хозяева затапливали печь и долго не могли понять, почему хата наполняется дымом. Вьюшка и задвижки открыты, с дымоходом и трубой вроде как все в порядке... Венцом молодежных проделок было «воровство» калиток и ворот. Их изымали из заборов барышень и тащили на подворья кавалеров. Иной раз — даже в какую–нибудь соседнюю неблизкую деревню. Родители девчат вели с этой забавой нешуточную борьбу. Калитки и ворота мазали солидолом, прикручивали колючей проволокой. Некоторые наиболее бдящие папаши вообще всю ночь проводили в бессонном карауле. Вооружившись увесистым дрючком. Солидол вытирали тряпками, проволоку перекусывали плоскогубцами. При подходе ко двору, где бодрствовал папаша с дрючком, озорная ватага раздваивалась. Одна часть парализовывала внимание караульщика. Например, с криком «Из вашего сарая дым идет и искры летят!» увлекала не на шутку перепуганного дядьку к месту мнимого возгорания. Вторая тем временем спокойно снимала и уносила в ночь заветный трофей.
Поутру по всей деревне гремели воспитательные разборки. Особенно по поводу калиток и ворот. Впрочем, осерчавшие мужики быстро унимались. А то! Кто, как не они сами, лет эдак 20 — 30 назад и кожухи выворачивали, и сажей мазались, и снежных баб лепили, и трубы стеклами закрывали, и, само собой, калитки с воротами «воровали»?! Наступало время воспоминаний, подколок, подковырок, незлобивого смеха. Который вершил полное примирение строгой зрелости и бесшабашной юности.
Празднование старого Нового года, к сожалению, ограничивается сейчас, как правило, лишь застольем с возлияниями. Плюс — ставшими модными в последнее время петардами и фейерверками. Если честно, на мой взгляд, куцевато как–то. И скучновато. Хочется чего–то позаковыристее, повеселее. Из лет давно минувших. Тем более коль есть такая традиция — хорошая, давняя, жизнеутверждающая (не зря ведь большинство ее особенностей связано с любовью и браком. — Авт.), — ее надо хранить. И развивать. В рамках приличий, конечно. Но с веселым озорством — обязательно. На то, полагаю, он и существует, этот редчайший в мировой истории феномен — наш старый Новый год.
Советская Белоруссия №4 (24387). Пятница, 10 января 2014 года.
