Принято считать, что исторический ХХ век начался в 1914 году, вместе с Первой мировой войной. Похоже, что исторический XXI век начинается только сейчас, и год 2014–й вполне может стать его точкой отсчета. Уже понятно, что век этот спокойным не будет, без потрясений не обойтись, хотя и хочется верить, что удастся избежать глобальных катастроф, которыми был богат ХХ век.
Что позволяет утверждать, что исторический XXI век начинается именно сейчас? Дело в том, что последние 20 лет были своего рода историческим межсезоньем, временем, когда действовала мощная инерция событий ХХ века. Стержневым сюжетом исторического ХХ века было противостояние двух систем — капиталистической и социалистической. Крах социалистического лагеря вовсе не означал молниеносного завершения исторического ХХ века, как об этом нередко пишут. По сути, все последние 20 лет шло своего рода «доигрывание» «холодной войны», а также вызревание новых раскладов, которые и будут определять архитектуру мировой политики XXI века.
Начать с того, что сама система однополярного мира, сложившаяся после падения СССР, есть прямое наследие «холодной войны». Было два мировых «полюса», один рухнул, остался другой в качестве глобального гегемона. Очевидно, что мировая гегемония США подходит к концу. В первую очередь это связано с фактором Китая, который тянет за собой весь Азиатско–Тихоокеанский регион в качестве нового полюса силы и развития.
Меняется ситуация на постсоветском пространстве и в Европейском союзе.
Весьма вероятно, что сейчас начинается вторая волна переформатирования постсоветского пространства. 1990 — 2000–е были временем мощной инерции советских структур, связей, стереотипов, моделей поведения. Формально СССР уже не было, но многие его элементы продолжали жить. Сейчас эта инерция, очевидно, сходит на нет, в том числе за счет смены поколений. Как следствие — новая волна конфликтов и дестабилизации. Те слабые места, которые не полыхнули в первую волну конфликтов начала 90–х, дестабилизируются сейчас благодаря окончательному износу советских «структур повседневности», поддерживавших их относительную стабильность прошлые годы.
Наглядный пример тому дает современная Украина. Очевидно, что за двадцать лет независимости здесь так и не удалось сформировать привлекательный национальный проект, способный объединить всех граждан и регионы страны. Более того, все эти годы шло планомерное разрушение советского варианта украинской идентичности, который был своего рода компромиссом между разными регионами страны и по инерции поддерживал единство Украины после обретения независимости. Вытеснение этого компромиссного варианта агрессивным бандеровским национализмом, идущим из западных областей страны, способствовал раскачиванию ситуации и углублению трещин между регионами. Антагонизм запад — восток существовал в Украине и в советский период, но носил латентный, скрытый характер и вышел на поверхность только в период независимости. Первые разговоры о возможном расколе Украины появились еще в 1990–е, задолго до первого Майдана, который стал первым громким звонком. Сегодняшние трагические события в Украине — следствие усугубляющегося внутреннего раскола вследствие неспособности искать и находить компромиссы в рамках неоднородного украинского общества.
К слову сказать, «отчаливший» от Украины Крым с 1 июня отказался от использования гривны, тем самым разорвав, наверное, главную пуповину, связывавшую его с бывшей метрополией.
Европейский союз, желание присоединиться к которому «хоть тушкой, хоть чучелом» и спровоцировало украинский кризис, также входит в полосу неурядиц. В то время как украинский обыватель все еще грезит о «европейском рае», в самой Европе нарастают разочарование и недовольство. Выборы в Европарламент, на которых рекордные результаты показали исповедующие евроскептицизм правонационалистические силы, наглядно продемонстрировали кризис текущего формата ЕС.
Сам по себе ЕС — такое же детище «холодной войны», как и однополярный мир. Формирование и расширение «единой Европы» шло на волне эйфории от победы над коммунизмом. Но вот победные фанфары отгремели, и оказалось, что в «общеевропейском раю» вовсе не так сладко.
В современном ЕС раскол идет по нескольким направлениям. Это и растущий антагонизм между богатыми и бедными странами, и ценностный конфликт между приверженцами консервативных христианских норм и новой постмодернистской морали, и проблема миграции, контроль над которой осложняют открытые границы. Рыхлый, забюрократизированный ЕС все хуже справляется с этими вызовами, отсюда — рост националистических настроений, стремление замкнуться в границах традиционных национальных государств, не скованных интеграционными обязательствами. Всплеск национального эгоизма вполне может превратить «единую Европу» в клубок конфликтов и противоречий, каковым, впрочем, она всегда и была.
Советская Белоруссия №102 (24485). Вторник, 3 июня 2014 года.
