Старые добрые библиотеки и кухни сегодняшних мэтров еще дадут фору интернету

События бывают разные. Памятные и переломные, примечательные и неслучившиеся. В новой рубрике «Несколько дней в...» мы хотим не просто погрузиться в прошлое, воссоздав колоритные детали еще не вполне забытых дней. А вместе со свидетелями и людьми причастными вспомнить о фактах, которые были сенсацией для своего времени, но так и не стали вехами истории. Подтверждение тому, что все это действительно происходило 20, 30, 40 лет назад, в большинстве случаев сохранилось лишь на страницах пожелтевших газет, а порой только в памяти очевидцев. «Гуглить» бессмысленно — старые добрые библиотеки и кухни сегодняшних мэтров, где по–прежнему ведутся задушевные разговоры, еще дадут фору интернету. Перенесемся на десятилетия вспять?

Случайный звонок

В феврале 1968–го Минский радиозавод выпустил стартовую партию черно–белых телевизоров «Горизонт», на белорусских дорогах появились первые венгерские «Икарусы», а скульптор Сергей Вакар докладывал о завершении работы над памятником Максиму Богдановичу, который тогда планировалось установить по улице Свердлова в нынешнем Михайловском сквере — чтоб вдохновлял студентов окрестных вузов (в конечном итоге памятник открыли в 1981 году в районе Большого театра). Февраль 1978–го был примечателен созданием Музея истории Белорусского военного округа (теперь это Государственный музей военной истории Беларуси) и появлением на прилавках магазинов первого «Советского шампанского», выпущенного в Минске. Оба события приурочили к Дню Советской Армии и Военно–Морского Флота. А в феврале 1988–го газеты удивлялись польским аптекам, в кассах которых начали использовать компьютеры, и жарко обсуждали строительство невиданного для Минска сооружения — Певческого поля на 30 тысяч хористов и 100 тысяч слушателей, а также первый в республике аукцион, проходивший в Доме учителя.


Иван Журавлев, в то время заместитель главного архитектора Минска, вспоминает, что разговоры о том, что Минску необходим архитектурный комплекс наподобие певческой сцены в Таллине, велись долго, городские власти и место давно определили — недалеко от нынешнего Дворца Независимости:

— Это было оправданно — выдающихся самодеятельных хоров хватало и в столице, и в областных центрах. Словом, однажды утром я рискнул позвонить в горком партии для уточнения деталей, и там очень обрадовались этому звонку, не сомневаясь, что у нас все готово. «В 16 часов я буду в комитете архитектуры, посмотрим ваши предложения», — распорядился первый секретарь горкома Владимир Галко. Я ринулся в институт «Минскпроект», где мне посоветовали переговорить с Олегом Воробьевым, тогда главным архитектором проектов. Возможно, мое обращение к нему звучало несколько наивно, но за несколько часов вместе со своей бригадой Олег Арсентьевич успел–таки сделать два убедительных эскиза. Проект был одобрен. После чего нас отправили в командировку по прибалтийским столицам, чтобы мы могли оценить масштаб предстоящей задачи.

Через год варианты возможных архитектурных конструкций предполагалось передать в НИИ строительной физики Госстроя в Москве для акустического анализа. Начало строительства было запланировано на 1992 год. Увы, осуществления этой красивой идеи вряд ли стоит ждать в обозримом будущем. Прошлым летом республиканский фестиваль хорового искусства «Пеўчае поле» в Мядельском районе собрал всего 800 самодеятельных артистов.

Первый спор коллекционеров и библиотек

Первый аукцион, где наши коллекционеры могли торговаться открыто, также был весьма примечательным. Спор шел не за стулья из дворца, а за книги. Вести торги пригласили главного режиссера Государственного русского драмтеатра имени Горького Валерия Маслюка. Первым лотом, как писали газеты, разыграли сборник стихов Янки Купалы «Шляхам жыцця» 1913 года выпуска, который достался объединению литературных музеев за 75 рублей. Однако Татьяна Рощина, в 1980–х заведовавшая отделом редкой рукописной книги Государственной библиотеки БССР имени Ленина, сомневается, что старт аукциону дала именно эта книга:

— В каталоге, который я сохранила, этот лот шел 52–м. Всего их было 113. 31 позицию сняли — желающих купить все издания не нашлось. На аукцион пришло довольно много народа, но ажиотажа не было, люди еще присматривались. И все же для библиотек это было очень интересно и важно, поскольку раньше приобретать редкие книги мы могли только через букинистические магазины. Лишь в 1990–е получили право прямой закупки у частных лиц. Вместе с другими сотрудниками я представляла Ленинскую библиотеку, и у меня было ограничение — торговаться за определенные книги максимум до 150 рублей. За эту цену удалось купить «Собрание разных записок и сочинений, служащих к доставлению полного сведения о жизни и деяниях государя Петра Великого» Федора Туманского, часть 6–ю, изданную в Санкт–Петербурге в 1787 году. Торг на книгу начинался от 75 рублей. «Дудку беларускую» Франтишка Богушевича, виленское издание 1921 года купили за 20 рублей с начальной ценой 15. Совершенно другая была конъюнктура, белорусскоязычные книги предлагались сравнительно дешево, и за них особенно не спорили. Уверена, сегодня все было бы иначе.

Улицу перенесли в музей

Всего прошло три таких антикварно–букинистических аукциона. Десятилетие спустя в стране уже вовсю бушевали те самые лихие 90–е, когда в минском зоомагазине свободно продавали семимесячных крокодилов ценой чуть более 3 миллионов рублей. Это было дешево, но брали их неактивно, сетовали сотрудники магазина. Да и куда с крокодилом по снегу? Другое дело — сходить на вернисаж. В феврале 1998–го редкое из белорусских СМИ не отреагировало на выставку граффити Виталия Трофимова в небезызвестной галерее «Шестая линия». Ирина Бигдай, директор «Шестой линии», не забыла ажиотажа вокруг этого события:

— Впервые стрит–арт показали в галерее, улицу фактически перенесли в музей. Искусство активно раздвигало границы. В то время Виталий учился в Белгосакадемии искусств, которую вскоре благополучно окончил. Сразу ведь как было — студента отчисляли из академии за «инакомыслие», и он приходил делать выставку в «Шестую», где его поймут. А Виталика не отчислили. Напряженные отношения с преподавателями у него возникали главным образом из–за того, что тогда он активно работал на фильмах у Астрахана. Собственно, всю свою дальнейшую жизнь он и посвятил кино, сейчас у него в Москве своя продакшн–студия, снимают сериалы, иногда Виталий даже выступает в качестве режиссера или актера.

Пачкать стены галереи тогда не позволили, и свои граффити Виталий наносил на холст, к финишу выставки замазав их краской, как это делали работники. ЖЭСа. Едва ли он предполагал в те дни, как много подражателей у него появится спустя короткое время.

— Расписать дом на минской площади Калинина? В 1990–е мы бы в это ни за что не поверили! — восклицает Ирина. — Единственное, с чем мне трудно сейчас примириться, что это сделали не белорусские художники. Да, известные в мире граффитисты, но можно было пригласить своих. Талантливых и креативных у нас и сейчас не меньше — просто дайте им стену.

cultura@sb.by