Для меня осень начинается не всегда по календарю. Не только с того дня, когда впервые идут к школам первоклассники, несут огромные букеты цветов и сами на цветы похожие. Не только с шумных студентов, весело вваливающихся в вагон метро. У каждого есть свои личные знаки, те точки отсчета, пройдя которые, понимаешь, что лето кончается. Для меня осень начинается не с желтых листьев и прозрачной паутины, а с первого поднятого и спрятанного в карман каштана. Потом этот поднятый во дворе, в парке, на бульваре, на набережной Свислочи коричневый и гладкий каштан будет лежать в куртке до весны. Высохнет, сморщится, даже может треснуть. Но всегда, нащупав его, я успокаиваюсь. Каштан для меня — талисман, хотя ни в какие приметы я особенно и не верю.
Знаю, что такие же взаимоотношения с каштанами не только у меня. Уверен, многие носят их в карманах пальто и курток, забавляются, успокаиваются. Однажды лет двадцать назад попал я в гримерку Стефании Станюты. Разговаривали, а потом я увидел, как актриса достала из сумочки несколько свежих каштанов и бережно положила на стол под зеркалом. Заметив мой вопросительно–настороженный взгляд, пожала плечами и сказала, что вот шла в театр и не удержалась, нагнулась и подобрала. Сказала, а потом погладила самый крупный, самый круглый...
С каштанами понятно и многим знакомо. Приятные тактильные ощущения. Что–то есть волшебное в их тихом стуке один о другой, в забавном перекатывании в темноте кармана, на дне сумки.
Не помню, когда первый раз в жизни попробовал вареную кукурузу. Видимо, это было очень давно, в несознательном возрасте, а потому и забылось. Вообще, мне кажется, что я только раз за всю жизнь осенью не ел вареной, скупо посоленной, яркой и горячей, празднично–радостной кукурузы. Помню и переживаю. Это была осень 1984 года, когда я служил в армии. Там смену времени года замечаешь по зимней–летней одежде, по появлению новобранцев и дембелю отслуживших...
Удивительно, но о своей любимой кукурузе я не забыл и в армии. Сослуживец уходил в отпуск, и я попросил его привезти мне сырой кукурузы, хотя бы пару початков, укутанных рыжими, мягкими листьями. Был уверен, что если Сережка привезет ее из своего Чернигова, близкого к моей Гомельщине, то уж где и как сварить, придумаю. Естественно, мой армейский товарищ привез всего: пирожков с самой разной начинкой, вяленую рыбу, копченых цыплят, сало трех сортов, колбасу, орехи, яблоки, конфеты... А вот про кукурузу сержант Дорошенко вспомнил, лишь садясь в вагон. Вспомнил, метнулся туда–сюда по перрону, даже пути перескочил, надеясь купить хоть вареной. Но торговок с сумками, из которых идет пар, не было. Он сам мне это рассказывал, аккуратно нарезая перочинным ножиком украинское сало. А за окнами мастерской шумела Москва, гремели трамваи. И сержант–украинец не мог понять моего неравнодушного отношения к обыкновенной кукурузе, а я, как ни пытался, объяснить не мог.
Кукуруза росла в огороде моего деда. Высокие, много выше меня, зеленые стебли, а там, где в листьях початок, коричневый хвост... В сенях хаты на вбитом в бревно гвозде висела зимой пара самых лучших, отборных початков. Они были золотые, оранжевые, яркие, с гладенькими крупными, как фасоль, зернами, в сухих листьях. Глянешь — и настроение поднимается, такая эта кукуруза радостная.
Не нравится мне поп–корн, равнодушен я к хлопьям, к лепешкам и кукурузной каше. Не привлекают и разные современные рецепты приготовления кукурузы: в духовке, микроволновке, в листьях, с маслом, перцем и так далее. Убежден, что с кукурузой чем проще, тем лучше, тем вкуснее.
Идешь от метро к «Комаровке», а справа женщины, бабульки с большими сумками. А в них укутанные в одеяла кастрюли. Рядом соль. Салфетки. Пакеты. Невозможно устоять перед искушением. Подойдешь, выберешь, купишь, а до дому донести тяжело. Многие идут и едят. Улыбаются. Вот именно в эти мгновения я и чувствую, что началась осень.
Все течет и все меняется. И может, только вкус вареной, скупо посоленной кукурузы остался таким, как в детстве.
Советская Белоруссия №177 (24558). Среда, 17 сентября 2014.
