Почему–то люди боятся старых и некрасивых, а упавшие листья не навевают им мысли о собственной кончине... Для меня непонятно. Но я уже сказала, что люблю странные вещи. Дождь. Шуршание автомобильных шин по проспекту, свет за окнами кофеен. На витрине обязательно изображена чашка с поднимающимся вверх паром. И я верю в этот рекламный момент. Чувствую запах своего любимого мокко.
Мы идем. Весной в дождь дочка собирала здесь улиток и относила в траву, чтобы никто не растоптал ненароком. Она сама уже забыла, но по взгляду понимаю, что хочет что–то найти. Снова. Улиток нет, только яблоки падают с деревьев и катятся по тротуару. Красивые, полосатые. Яблочный год.
— Мама, зачем они здесь все строят, строят? Строят мост и такие красивые здания? Хотят, чтобы Минск был самым красивым городом?
— Минск и так самый красивый город.
— Мама, ты веришь, что Минск САМЫЙ красивый? Ты должна верить! Ты здесь родилась и живешь всю жизнь. Поняла?
— Да.
Я не знаю, верю ли. Несколько раз я совершала попытку сбежать в «более большие» города. И не получилось. Было ощущение, будто я, как попрыгунчик на резинке, весело отлетаю в сторону и тут же возвращаюсь. Мячу может казаться что угодно, но резинка и... назад. И вот уже много лет я живу в городе, где, как справедливо заметила дочь, родилась. И живу. Съездила в Париж. И живу в Минске. Отлетела в Барселону на каникулы. И в Минске живу. И, живя в Минске, весело пою в караоке: «Я уеду жить в Лондон!» А там что–то про Москву, что, мол, «значит, нужно остаться». И я пою про Москву, оставаясь в Минске. Иногда у меня создается ощущение, что этот город слишком мал, слишком тих, предсказуем и провинциален по сравнению с теми мегаполисами, названия которых обычно пишут на часах, демонстрирующих мировое время — Нью–Йорк, Берлин, Москва, Токио... Там и культура культурнее, и веселье безудержнее, и деньги во–о–от такие. А Минск?..
Когда Даше было три года, она называла Минском наш двор. Едем по городу, мимо площади Победы, Якуба Коласа, Академии наук, парка Челюскинцев, и как въезжаем в наш двор, дочка радостно кричит: «Ура! В Минск приехали, в наш Минск!!!»
Когда мне было пять лет, мы с мамой ездили в парк Горького. Из Курасовщины, по улицам Брилевской, Чкалова, Московской, въезжали на площадь Ленина и дальше — Главпочтамт, магазин «Лакомка», ГУМ... Я выбирала место над колесом, там такое высокое сиденье и огромное окно. Это или первое место, за водительской кабиной, или где–то в середине салона. Если первое, так впереди с постера на меня смотрела актриса Ирина Алферова или Михаил Боярский обнимал гитару. Огромные конфеты на «Лакомке» и волшебные слова «Птичье молоко». Уххх! И мне казалось, что нет ничего прекраснее этой дороги, по которой изредка проезжали легковые автомобили. Проспект был широким, как река. По реке этой плыли троллейбусы. Мне думалось, что все едут либо в парк Горького, либо уже из парка. Лодочки, карусель, кафе–мороженое... Тогда я любила Минск бесспорно. Без сомнений любила.
И вот идем мы. Гуляем. И я вдруг понимаю, что веду странный диалог. Не с дочерью. Сама с собой. Странный, потому что я и есть Минск. Я иду. С детьми. С собакой. И создаю этот город. И он без меня невозможен. И я без него. И дети мои с восторгом смотрят вокруг. И чувство счастья от того, что можно увидеть этот город их глазами, так велико, что все рассуждения и внутренние диалоги заканчиваются.
— Хочешь, я расскажу тебе про Минск? Каким он был, когда я была маленькая...
— Да!!!
И это получилась очень хорошая история. Я даже удивилась. Оказывается — люблю!
Т.С.
Советская Белоруссия №204 (24585). Пятница, 24 октября 2014.
