«Певица мира» Надежда Кучер не признает стандартов и не идет на поводу у публики

Надежда Кучер, получившая два года назад звание «Певица мира», дала концерт в Белгосфилармонии. Звучала только французская музыка, Надежда просто купалась в ней и выглядела как настоящая мадемуазель. Но нет, она наша, белоруска. В Минске родилась и выросла, здесь же окончила музыкальное училище. Правда, в консерваторию поехала питерскую, да и служит она не в нашем Большом, а в Пермском оперном. Хотя правильнее сказать, да где она только не поет! Великобритания, Швейцария, Чили… Певица мира все-таки. Но ее настоящий дом в Минске, сюда она возвращается не только, чтобы проведать родных, но и порадовать близкую ей публику. Но концерт в Белгосфилармонии — первый сольный в Минске в сопровождении оркестра. Билетов было не достать.

— Надежда, а почему именно французская музыка?

— Идея французского репертуара исходила от народного артиста России Сергея Стадлера, в конце прошлого года мы дали с ним Рождественский концерт в Александринском театре Санкт-Петербурга. На самом деле мне не удалось сыграть в Минске программу, как я ее видела изначально. У меня был четкий набор музыкальных вокальных номеров. Но ввиду того что за этот короткий срок мы не смоги найти здесь баритона, вылетели два прекрасных номера. Я очень хотела пригласить Илью Сильчукова, но в это время его не оказалось в Минске. Второе отделение у меня должно было быть посвящено музыке Массне. Я откопала очень раритетные фрагменты, ранее не известные даже мне. Такой концерт совсем недавно играла в Петербурге.

— Не думали сделать концерт русской музыки, романсов?

— Я не люблю стандарт. Очень не люблю. Никогда не иду на поводу у публики. У меня есть задачи, которые ставлю перед собой, хочу нести зрителю что-то новое. Нельзя вариться в одном соку — тогда нет развития. Конечно, можно сделать и концерт русской музыки, романсов. Я уже это делала и наверняка еще вернусь к этому. Но у меня очень много работы в опере и на остальное просто нет времени.

— А на отдых?

— Я постоянно что-то разучиваю. Мне заказывают какую-то конкретную роль, и я начинаю ее готовить. Очень бы хотела подготовить что-то для себя, но у меня на это вообще нет времени. Работаю круглые сутки. Понимаю, что иногда надо отдыхать. Но все, что я могу себе позволить, — это иногда сходить с мужем в кино. А если я нахожусь на постановке, то ни о чем другом я вообще думать не могу.

— Мы вас ждем в нашем оперном театре.

— Скоро встретимся. У меня здесь 15 декабря премьера «Волшебной флейты». С заместителем директора театра Владимиром Рылатко мы познакомились где-то полтора года назад. Узнав тогда, что здесь назревает новая постановка «Волшебной флейты», я предложила в ней поучаствовать. Но пока в театре определялись со сроками, у меня уже было все расписано. Поэтому премьера прошла без меня. Но летом мы вернулись к этой теме, у меня нашлось свободное время, и я с удовольствием согласилась.

—У вас все расписано на год вперед. Это международный оперный конкурс ВВС в Кардиффе так изменил вашу жизнь?

— У меня все было расписано еще до того конкурса. Внимание ко мне усилилось после победы в Голландии в 2012 году. Это очень хороший конкурс, я всем молодым певцам советую туда ехать. Люди, которые создали его, заинтересованы, чтобы их лауреаты появлялись на ведущих сценах мира. Они приглашают в жюри людей, которые могут предложить им работу. Причем это касается не только победителей.

— Почему среди всех возможных вариантов вы выбрали Пермь?

— Меня пригласил художественный руководитель театра Теодор Курентзис. Я ехала прослушиваться именно к нему.

— Выбирая между постоянной работой в театре и выступлениями за рубежом, чему отдаете предпочтение?

— Такой выбор вообще не стоит. У нас есть четкие договоренности в театре: в приоритете — заграничные выступления. Это связано с разными вопросами. Финансовыми, карьерным ростом, развитием. В театре я исполняю несколько ролей, выступления же за его пределами дают мне возможность петь совсем другое. В оперных театрах СНГ очень скудный репертуар.


— К экспериментаторам вас можно отнести?

— Случалось в моей жизни и такое. Была постановка оперы Medeamaterial, за которую я получила «Золотую маску». Это как снег на голову — предложение очень неожиданное. Вопрос стоял так: если в столь короткие сроки я смогу подготовиться — отлично, нет — значит, проект не состоится вовсе. Это была моя первая работа в современной музыке. Либретто было на немецком языке. То есть, с одной стороны, сложная музыка, с другой — очень сложное либретто. Я всегда делаю переводы всех своих ролей самостоятельно, если это французский, немецкий, итальянский или английский, потому что если я не буду понимать каждое слово, я не смогу точно передать весь смысл произведения. Это была очень сложная работа, но мы ее выполнили.

— Известный латышский актер, а нынче оперный режиссер Андрейс Жагарс, который недавно поставил у нас «Травиату», любит повторять: «Я не работаю с певцами, которые не обладают актерскими способностями». Высказывание неоднозначное. Что вы думаете по этому поводу?

— Мне очень нравятся драматические режиссеры, которые работают в опере. Я работала с Жагарсом в «Бале-маскараде». Был в моей жизни Дитер Дорн, которому на тот момент было восемьдесят лет, но энергии ему не занимать — ставили «Травиату». Он доставал мельчайшие подробности психологического состояния Виолетты, до деталей. Репетиции были очень изнуряюще эмоциональными. Подготовка шла полтора месяца, но он не давал расслабиться ни на минуту. Это очень интересный опыт. И с Жагарсом такая же ситуация. Мы с ним встретились в Михайловском театре, я тогда еще училась в консерватории. У меня практически не было никакого опыта. Понимаете, в консерватории есть предметы «Актерское мастерство», «Сценическая речь», однако там мы скорее получаем информацию в общих чертах, но серьезно этим никто не занимается. Выходим оттуда неоперившимися птенцами. Хорошо помню, как мне доставалось от Андрейса. Но я ему очень благодарна и счастлива, что работала с таким человеком. Я тогда очень много почерпнула.

— В Беларуси, в отличии от Западной Европы и Америки, опера по-прежнему элитарное искусство, не всем понятное. Есть ли у вас совет, как обычному человеку помочь понять и полюбить такую музыку? Как это было в вашем случае?

— Я полюбила эту музыку, когда мы стали изучать русскую оперу в училище. Компьютеров тогда еще не было, я сидела в фонотеке в наушниках и понимала, что мне это очень нравится. Что касается обычного человека… Есть стандартный оперный набор: «Травиата», «Кармен», «Евгений Онегин». Но вряд ли человеку можно помочь полюбить такую музыку. Это искусство всегда было не для всех, таким сейчас остается. Как бы ни пытались адаптировать его для широкого зрителя.

stepuro@sb.by