Мы увидим ее в новой постановке «Лебединого озера». Нет, она не будет танцевать Одетту-Одиллию – эту партию, по крайней мере, официально она не исполняла ни в двадцать, ни в тридцать лет. Ее слава, ее гордость – это Дева-избранница в «Весне священной», это Блудница в «Кармине Буране», это Кармен. В родной стихии елизарьевских балетов она была прекрасна, и именно за них она в 1990 году удостоилась звания заслуженной артистки БССР.
– Боже, как Шеметовец танцевала! – вспоминает оперная дива Мария Гулегина, в 1980-е годы исполнявшая в «Кармине Буране» партию сопрано. – Сложно было стоять на сцене и что-то петь, когда Шеметовец поднимает ногу и делает вот так…
И показывает движение, которое и через 30 лет невозможно забыть, если в твоей душе живет хотя бы крупица балета.
– Я попросил принять участие в этом спектакле Татьяну Ромуальдовну Шеметовец, поскольку помню ее еще на школьной скамье. Она удивительно тонкий художник, – говорит постановщик «Лебединого озера», художественный руководитель Большого театра Беларуси, народный артист СССР Валентин Елизарьев.
Тонкий, но вместе с тем и волевой. Не всякая девчонка из детской самодеятельности решится поступать в хореографическое училище. И уж тем более не всякая топнет на маму ногой, когда мама попытается ее отговорить.
– Мне кажется, что Татьяна Ромуальдовна незаслуженно рано ушла со сцены, и мне хотелось бы, чтобы она приносила пользу не только административную, но и художественную, – продолжает Валентин Николаевич.
Дело в том, что Татьяна Шеметовец уже много лет заведует балетной труппой Большого театра и относится к этому с чрезвычайной добросовестностью.
– Это огромные, бесконечные графики для всех артистов – для солистов, ведущих, кордебалета, для репетиторов, концертмейстеров и для меня самой, – делится она тайнами этой административно-театральной профессии. – Представьте себе, что все это у меня в голове, и у меня даже нет компьютера. То есть я все это делаю и держу в голове, и своими руками пишу, и сама же вывешиваю. И для меня это очень важно, потому что тогда я могу контролировать весь процесс.
«Как это совмещается с балетом?» — спросите вы.
А ведь совмещается! Потому что Татьяна Ромуальдовна еще и высококвалифицированный балетный репетитор.
– Что касается репетиционной работы, это замечательный, совершенно уникальный творческий процесс, который мне всегда очень интересен и держит меня на плаву, – признается балерина. – Поверьте, мне есть что отдать, рассказать артистам, с которыми я работаю, и я чувствую, что они берут, они впитывают, особенно те, что хотят. И когда ты видишь эти результаты, когда это все вырастает и добавляется – это такая отрада для души! Ты ощущаешь эту радость больше, чем когда сама танцевала на сцене, потому что все твои труды возвращаются сторицей.
И тем не менее в свои шестьдесят она по зову театра возвращается на сцену. Возвращается, хотя в ее жизни есть все – любимый муж, сын, работа, друзья, прекрасный налаженный быт.
Она возвращается в роли владетельной принцессы, матери принца Зигфрида. В роли, которую она уже примеривала на себя перед уходом, лет 15 или 20 назад.
– Это большой пример для артистов, – говорит Валентин Елизарьев. – Хоть эта роль и не очень сложна технически, она сложная в отношении смысла.
А что думает и чувствует сама балерина?
– Предложение Валентина Николаевича выйти на сцену для меня было неожиданным и лестным, потому что в свои шестьдесят лет я уже понимаю, какая должна быть королева. Какая она должна быть в жестах, в красках, в нюансах. Вернуться на сцену –это как возрождение птицы Феникс, – смеется она. – Я, конечно, шучу, но я волновалась и только на сцене поняла, что я это могу, и успокоилась.
Спрашиваю, помнят ли ноги.
– Ноги скрыты в этих огромных платьях. Даже если они у меня и трясутся, я не думаю о том, как я их ставлю, а думаю исключительно о внутреннем наполнении – о том, что есть в жестах.
Почти весь третий акт она восседает на троне. Казалось бы, просто?
– Сорок пять минут на сцене я держу осанку, потому что королева должна быть королевой. Я сижу, а передо мной танцуют мои любимые артисты, и я вместе с ними проживаю все то, что они проживают на сцене. И я держу спину!
Не прогибаясь. Не расслабляясь. И в то же время согревая всех своим материнским сердцем.
Таким и должен быть артист, каким бы ни был его путь на сцене. И никакие отвлечения, никакая административная работа не может этого изменить. Феникс все равно воскреснет из пепла, и в этом правда искусства и жизни.
