Просто тутбайки, в конце концов, на панельных дискуссиях зарабатывают деньги. А вот нашенивцы, похоже, делают это же даром. От природной тупости, не иначе.
«20 суток ареста Змитер Дашкевич думал о том, что делать дальше», – начинают они очередное евангелие. «Мы должны вооружиться мыслью», – поведал им Змитер. Хорошо бы, но где ж ее взять?..
«Мыслью о том, что впереди трудные времена» – это точно. И никогда еще столь малое количество людей не делало времена для себя настолько трудными.
«Зло уничтожит само себя» – они там, Змитер с апостолом Павалом (в миру Северинцем), что – рядом сидели? «Сейчас нам плохо, сейчас мы стонем в бетонных камерах и на железных нарах, – жалуется он за себя и за него. – А когда нам было хорошо, мы не думали о мове». То есть хорошо им – было. И я даже рискну сказать когда: все сытые нулевые, а затем и безнаказанные десятые.
«14 апреля 1995 года манкурты были уверены, что победили навсегда» – ну да, правильно. И не манкурты, а патриоты страны, «русские со знаком качества», независимые белорусы. И в апреле 2021-го упертым националистам, тянущим назад змагарам, тупым протестунам, которые хотят, чтобы у нас вместо двух языков была одна мова, – белорусам (нам всем) возразить нечего.
«Докажем им сегодня, что победили мы» – рискну предположить, что, таская на хребте самолично выструганные кресты, плотник Дашкевич надорвался не только физически.
А юродивых жалеют, как это и делали сотрудники СИЗО, откуда, подумав, вышел Змитер. Потому они внимательно выслушали его три волшебных слова. “Толькі гэтыя тры словы скалануць асновы акупацыйнай адміністрацыі!” – обернувшись, прокричал им змагар. Муры здрыгануліся.
«Дзякуй! Калі ласка! Прывітаньне!» – и вороны встревоженно сорвались с деревьев, но даже «кар-р» не рискнули сказать в ответ.
Правоохранители переглянулись. «Няма за што», – сказал один. «Чакаем зноў», – пробасил другой. «Да пабачэння», – подытожил третий…
Птицы вернулись на ветки, сидящие свои сутки – на места, а над уходящей вдаль фигурой Дашкевича, казалось, качался струганый крест. На перекладине, несмотря на дымку и расстояние, была четко различима надпись: «Цесляры. Корпусная мэбля. Сумленны кошт».
