Виталий Хаев: мне сломали нос — и сразу стали снимать в кино

«Мужик бежал за мной следом, чтобы сказать: «Я тебя узнал: ты же вез меня до Бибирева!» — вспоминает Виталий Хаев. В эксклюзивном интервью «ТН» актер рассказал о любви китайских школьниц, о скандальной постановке, принесшей ему популярность в театре, и о съемках в фильме-катастрофе «Ледокол».


— Вы знаете, что я суперпопулярен? У меня поклонников больше миллиарда. (Смеется.) Правда, не у нас, а в Китае, но это сути не меняет. Видите в соцсети под моими фотографиями китайские иероглифы? Нажимаем перевод: «Мы тебя любим, ты такой милый…» — и все в таком духе. Я еле успеваю переводить: люблю, люблю, люблю… В основном пишут девочки.  

— Как же про вас прознали китайцы?

— Это фантастическая история. Пару месяцев назад стал замечать иерог­лифы под своими фотографиями в «Инстаграме». Сначала принял их за спам и упорно удалял. Потом ради любопытства перевел. И когда увидел запись: «Олигархи-папа, тебе не нужна дочь?» — понял, что обращаются к моему персонажу из сериала «Как я стал русским». Обычная комедия, где я исполнил роль богатого папы. Саша Урсуляк играла мою любимую женщину, а Лиза Кононова — дочку. Год назад этот сериал прошел по СТС. Вопреки прогнозам, он показал низкий рейтинг, и второй сезон не вышел. Хотя мне лично история нравилась и казалась смешной. Но выяснилось, что в Китае этот фильм купили и крутят на каком-то местном киношном сайте. Позже кто-то из знакомых кинул мне ссылку на статью в китайской газете. Оттуда я и узнал, что наш сериал — один из самых популярных в Китае. Его рейтинг, если ориентироваться на количество скачиваний, 9,2. Для сравнения: у «Игры престолов» — 9,3! Журналист написал, что этот сериал помогает китайцам понять русскую душу.

Миллиард китайцев посмотрели мою работу, понимаете! Ну, несколько миллионов точно. Греет душу, когда читаю: «Это шоу такой смешное, спасибо тебе! Надеюсь, ты приедешь в Китай и я покажу тебе страну. Целую, Россия!»

— Вам опасно там появляться — растащат на сувениры! А наши зрители часто узнают? Все же в вашей фильмографии больше 70 работ.

— Накануне прошлого Нового года я поехал поздно ночью в магазин за подарками. Смотрю, какой-то мужчина пальцем на меня показывает, на лице — гамма эмоций. Вижу, что мучается: не может вспомнить, где видел. Я решил его подзадорить: «Ну! Давай!» Он махнул рукой, развернулся и ушел. Я походил по магазину и направился к кассе, тут он бежит: «Вспомнил! Ты ж водила, меня до Бибирева вез!» Я говорю: «Молодец, правильно».

— Насколько вас это задело? Столько ролей, а по имени не знают, и даже, как выяснилось, человек не понял, что вы актер.

— В пору моего детства, когда вышел «Экипаж» Александра Митты, вся страна поднялась и дружно пошла в кинотеатры. До сих пор я прекрасно помню этот фильм и каждого, кто в нем сыграл. Актеры были на особенном положении, люди воспринимали их как родственников, как часть собственной биографии. Теперь мы живем в другом времени, все давно изменилось.


— Вообще-то у вас запоминающаяся внешность. Одна «прическа» чего стоит!

— «Прическа» сформировалась лет десять назад, но я совершенно не переживал по этому поводу. И когда нос вдруг сломали в глупой драке, тоже не страдал. Он был совсем другой, правильной формы. А теперь видите какой? Я не стал его выправлять. Самое удивительное — именно после этого меня заметили режиссеры, и работы в кино прибавилось. Однажды Юра Мороз сказал по этому поводу: «Рукой того, кто это сделал, водила сама Судьба!»

Вообще в кино я пришел довольно поздно, в 35 лет. Моя первая картина — «Место на земле» режиссера Артура Аристакисяна, я сыграл в ней главную роль — хиппаря. Тогда я еще носил длинные волосы. Из-за полного отсутствия опыта сниматься было непросто, при этом я был полностью сформированным человеком.

Года через два сыграл у Говорухина в фильме «Благословите женщину». Роль небольшая, но у какого режиссера! Повезло и с оператором. Ломер Ахвледиани очень мне помогал на площадке. Выглядывал из-за камеры: «Виталь, нормально!» Эта простая фраза меня очень поддерживала. Говорухин — режиссер жесткий, деспотичный: играешь и не понимаешь, хорошо или плохо. А актеру, тем более неопытному, важно знать, правильно ли он все делает.

— Через несколько лет вы сыграли у Кирилла Серебренникова в черной комедии «Изображая жертву». Вот что пишет по этому поводу интернет-энциклопедия: «Лента широко известна благодаря освещению актуальных вопросов и актерской работе Виталия Хаева. Особую популярность приобрел матерный монолог его персонажа, затрагивающий ключевые проблемы современного общества».

— Монолог чудесный, да. Фильм появился гораздо позже, чем спектакль в МХТ им. Чехова. Там он шел с большим успехом, с постоянными аншлагами. Удивляюсь до сих пор, как вообще дали разрешение на постановку… Я так понимаю, до меня еще никто не матерился на этой сцене. «Жертва» стала моим вторым спектаклем в этом театре, первым был «Терроризм» по пьесе братьев Пресняковых. Несколько сезонов я работал там — как приглашенный артист, но театр меня все же не затянул.

Это сейчас пришли новые интересные режиссеры, появились невероятно разнообразные постановки, а в 1990-х — начале 2000-х все было ужасно. Никакого прогресса, неподготовленная публика желала видеть лишь традиционный театр, без новшеств. Серебренников в этом смысле пионер, протаскивал на сцену все новое. Это сейчас так называемые эксперименты стали нормой. А раньше… Стоило мне в спектакле «Киллер Джо» Театра Наций выскочить на сцену голым, причем буквально на три секунды, как газеты взорвались рецензиями. Писали, что при входе в театр бабушки выдают бинокли, чтобы разглядеть «хозяйство» Хаева. Некоторые предполагали, что это какой-то хитрый костюм: не может же артист в здравом уме выходить к зрителям в чем мать родила!

Кстати, автор пьесы про жизнь белых в Техасе — пулитцеровский лауреат, американец Трейси Леттс, а режиссер — болгарин Явор Гырдев, который ставил спектакли в Европе. На Западе, как вы знаете, нет ничего необычного в том, чтобы выходить на сцену нагим. Да и пошлости никакой. Самое смешное и нелепое, что публика спокойно реагировала на обнаженную Юлю Пересильд, мою партнершу, и ахала, увидев меня.

После газетных рецензий ко мне подошла завлит театра Марина Юзефовна, уже пожилая женщина, и сказала: «Виталий, не могли бы вы надеть трусы? Не дело, что после премьеры все обсуждают только ваши гениталии. Хочется, чтобы говорили про спектакль». Режиссер сказал: «Делай как хочешь, раз так». Ну, мне несложно — надел. (Смеется.)


С младшим сыном, Георгием

— Вы выросли в Мытищах и после школы собирались в мореходку. Но в итоге оказались в театральном. Это вышло случайно или вы тайно мечтали о популярности, о кино, о сцене?

— В детстве все мальчики хотят приобрести какую-то героическую профессию, вот и я подумывал о мореходке. Не скажу, что спал и видел себя капитаном дальнего плавания, но был не против. Пацаном я активно занимался классической борьбой, даже сдал на кандидата в мастера спорта. Получив школьный аттестат, поехал в Новороссийск, но в том году в морское училище имени Ушакова был на удивление огромный конкурс, я сдал какой-то экзамен на трояк и не прошел. Не помню, чтобы расстроился: в детстве все по-другому ощущается: никакой трагедии, ну нет — значит, нет.

Той же осенью меня загребли служить в Военно-морской флот — на три года. Мечта осуществилась, романтики хватило на всю оставшуюся жизнь. В 21 год демобилизовался и пошел сдавать экзамены в театральный. Как я стал артистом, не понимаю до сих пор. В армии была какая-то самодеятельность, я выступал, но никаких серьезных мыслей об актерской карьере не было. Просто хотелось, чтобы девчонки пришли на вечер. Один мой дружок, когда мы оба уже отслужили, сказал: «Я знаю место, где полно девчонок, только там надо стих выучить». Вот с таким интересом мы оказались с ним в одной маленькой театральной студии. А дальше само все закрутилось.

Когда уже учился в «Щуке», от своих знакомых, ровесников слышал один и тот же вопрос: «А ты где учишься, что окончил?» Как будто это что-то решает в дальнейшей жизни. Это мне напоминало, как обнюхиваются собаки: «А, ну ладно, я знаю теперь, что ты ученая собака!»

Первое время я думал, что актер — вообще не мужская профессия, меня бесила жуткая зависимость от других людей, от их мнения, вкуса. А когда вдруг очнулся и подумал, что, раз не нравится, можно и поменять профессию, было поздно. Пришлось заниматься тем, чему научили и что умею.

— Помните свои первые шаги в профессии?

— Я работал в Театре имени Станиславского и несколько лет играл шкурку от лягушки в сказке «Царевна-лягушка». Такая вот странная роль. Из-за кулисы подавал шкурку Володе Сажину, он играл одного из братьев, пока Ира Коренева под раскаты грома и сверкание молний превращалась из лягушки в царевну.

Я пришел в профессию в начале 1990-х, когда зритель вообще перестал ходить в театры. Залы были пустые — от силы 20-30 человек. Но выступали и для них. Играл я, конечно, не только шкурку. Были роли и крупнее.


Со старшим сыном, Владиславом

— И как вы представляли свою дальнейшую жизнь? С оптимизмом смотрели в будущее?


— Никак не представлял — жил, и все. Не думал, не переживал, не медитировал. Я артист: когда попадется хорошая роль, радуюсь, когда нет — грущу. Естественно, все мы мечтаем сыграть что-то значимое. А роли меня сами находили. Некоторыми из них я очень горжусь — например, ролью в фильме Андрея Прошкина «Переводчик».

— С высоты актерского опыта назовите плюсы и минусы вашей профессии.

— Минус один — вы можете пройти сумасшедший конкурс в театральный, отучиться, получить диплом и не стать вообще никем. Успешных артистов немного. Представьте себе: каждый год из десятков театральных вузов по всей стране выходит огромная армия новых актеров. Куда они все деваются? В обойме человек сто максимум: это те, кого вы постоянно видите по телевизору или на экране. А плюс моей профессии — в том, что, если попадешь в обойму, все будет прекрасно. Кто-то осуществит свою мечту.

— Ваши сыновья об этом не мечтают?


— Нет. Старший, Владислав, в этом году поступил в Высшую школу экономики и про актерство вообще не думает. Ему легко даются иностранные языки, он выиграл Общероссийскую олимпиа­ду по английскому. Его готовы были принять без экзаменов все московские лингвистические вузы. Но он поче­му-то выбрал факультет «мировые финансы». «Говорит, об этом давно мечтал. Младшему сыну, Георгию, всего 12, пока рано думать о профессии.

— Многие актеры признаются, что актерская профессия — враг семейной жизни…

— Можно сказать и так. Артисты — люди ненормальные, психика у них не как у обычных людей, это известный факт. Вика Толстоганова однажды рассказала историю. «Как, — говорит она мне, — я должна себя чувствовать, когда с утра, в хорошем бодром настроении, приезжаю на пробы и слышу от режиссера: «Посмотрите в окно и заплачьте, будто ваш любимый человек умер». Я начинаю рыдать, что-то себе придумывать, накручивать, а потом еду домой». Актерская психика очень подвижна — она такой и должна быть, иначе мы будем зажатыми и не сможем сыграть различные эмоции. Отсюда истории про неуравновешенных, психованных артистов, которые выпивают и хулиганят. Да, не у всех получается сдерживаться в жизни.

— Для семейной жизни вы, актеры, сложные люди… Вы с супругой разошлись — как это восприняли сыновья?

— Не скажу, что сыновья легко все восприняли. Я переживал больше всего из-за детей, а на самом деле надо было волноваться за нас с бывшей женой, как я потом понял. Взрослым куда сложнее в подобных ситуациях. Но сразу сказал семье, что я никуда не ушел, не пропал — не дождетесь!

— Вы беспокойный папа?

— Очень! И я очень люблю своих детей. Хотя, наверное, может показаться, что я плохой отец.

— Кому может показаться?

— Со стороны, быть может, так кажется, потому что я редко появляюсь. Сегодня у меня второй выходной за месяц, и, вместо того чтобы сесть в машину и поехать к сыновьям, я разговариваю с вами. Правда, как только закончим, сразу же помчусь.


С Петром Федоровым и Алексеем Барабашем (кадр из фильма «Ледокол»)

— Но мы не просто так разговариваем, а по серьезному поводу! На экраны выходит новый фильм с вашим участием — «Ледокол». Жанр непростой — фильм-катастрофа, основанный на реальных событиях. Сюжет захватывающий: ледокол «Михаил Громов» попадает в ледовый плен вблизи побережья Антарктиды. Насколько сложными оказались съемки?

— Экспедиция была интересная, необычная, суровая. Сначала снимали в Мурманске: ледокол, холод — все как в реальности. А доснимали некоторые сцены… в августе в Севастополе. Один раз у меня случился тепловой удар, я чуть в обморок не упал. Приходилось играть при 30-градусной жаре в овчинном тулупе. Хорошо, костюмеры разрешили не надевать под него свитер. Мы снимали не на открытом воздухе, а внутри корабля, на старой посудине, которая на жаре разогревалась до адова пекла. Конечно, там никаких кондицио­неров и даже вентиляторов не было. Но грех жаловаться: актеры находятся в привилегированном положении, в отличие от операторов, скажем. Нас одевают, обувают, стельки специальные в обувь вставляют…

— Чем эта роль вас заинтересовала?

— Во-первых, режиссер картины Николай Хомерики — человек отдельный в этой профессии, со своим видением, очень оригинальный. Его приглашение мне льстит, с ним я с удовольствием пошел бы работать в любой проект. Во-вторых, меня заинтересовала экспедиция. Когда еще поедешь в Мурманск? Я служил на Балтийском флоте, во Владивосток однажды катался, а вот в Мурманске не был. Актерская профессия тем и хороша, что иногда забрасывает в уникальные места. Один эпизод мы снимали севернее Мурманска, на горнолыжном курорте, где тренируются наши спортсмены. Снег валил стеной: только с дороги отходишь метров на пять — все, ничего не видно. А ведь в таких условиях и работают моряки или, скажем, полярники.

— Чем вы занимались после завершения съемочного дня?


— Ничем. После смены выжатый как лимон, еле живой приползаешь в номер, чтобы поужинать, заснуть, на следующий день встать в семь утра и снова сниматься до ночи. В основном это все сказки — про гулящих артистов, про то, как весело они проводят время на съемках.

Мурманск порадовал рыбой. Она там невероятная! Рядом с ледоколом, где мы снимали, был магазин, куда каждое утро привозили свежайших палтуса, камбалу, зубана… Для нас, городских жителей, это экзотика. Мы покупали копченую себе на обед и ели прямо в своих вагончиках.

Вообще та экспедиция меня потрясла. О событиях 1985 года, случившихся вблизи побережья Антарктиды, я вообще ничего не знал. На картине работал консультантом Юрий Настеко — настоящий морской волк, капитан огромного ледокола. Я видел эту махину, во время съемок она была пришвартована неподалеку от нашего «Ленина». При этом Юрий Алексеевич — милейший интеллигентный человек. Он поведал нам много интересного — его молодость пришлась на то время, о котором наш фильм. Он рассказывал о том, что полярный плен — это страшное испытание для человеческой психики. В вечных снегах люди часто сходят с ума, сильные мужики теряют волю, впадают в истерику и могут просто встать и уйти — в никуда. Я его послушал-послушал и понял, что актерская профессия по сравнению с этим — еще цветочки! Это меня успокоило и заставило осознать, что я вполне счастливый человек.


Виталий Хаев

Родился: 1 июня 1965 года в Мытищах

Образование: окончил Высшее театральное училище им. Щукина

Семья: сыновья — Владислав (18 лет), Георгий (12 лет)

Карьера: снялся более чем в 70 фильмах и сериалах, среди которых: «Изображая жертву», «Как я стал русским», «О чем еще говорят мужчины», «Орлова и Александров», «Райские кущи», «Однажды в Ростове», «Орлеан», «Переводчик»

Автор публикации: Алла ЗАНИМОНЕЦ, ТЕЛЕНЕДЕЛЯ

Фото Арсена МЕМЕТОВА, из личного архива Виталия Хаева, Вадим Тараканов/ТАСС, пресс-служба компании «Наше кино»,
Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter