— Алла Владимировна, в этом году вы отмечаете сразу два юбилея — личный и профессиональный: у вас круглая дата, и коллективу TODES исполняется 30 лет. Какое из этих событий для вас более значимое?
— Никак не могу поверить в то, что TODES разменял четвертый десяток. Кажется, что все началось вчера. Представьте: мы начинали в составе 14 человек, а сейчас в труппе 150 профессиональных танцовщиков, которые востребованы не только в нашей стране, но и за рубежом. Кроме того, у нас самая крупная сеть танцевальных школ в мире — в 111 филиалах в разных странах насчитывается 20 тысяч учеников всех возрастов, а сколько их наберется за 18 лет существования школы, сосчитать невозможно. Аналога нигде нет. Когда первому нашему составу пришла пора расставаться со сценой, я задала себе вопрос: а какая перспектива их ждет? Кому нужен танцовщик, вышедший на пенсию? Никому. Хорошо, если у него есть хватка и он способен заняться чем-то еще. Но это же исключения. Значит, надо позаботиться о его будущем. С той поры, завершив сценическую танцевальную карьеру, наши ученики становятся директорами школ, педагогами, репетиторами-хореографами. Еще одна моя гордость — наш собственный театр, открывшийся два года назад. Сбылась заветнейшая мечта. И это самый большой подарок к юбилею. В сравнении с такими свершениями личный день рождения попросту меркнет.
— Откуда вы такая — с сумасшедшей энергетикой — взялись? Из какой семьи?
— (Смеясь.) Ох, слышали бы вас школьные психологи, которые проводили тестирование учеников в рижской школе, где я училась! Меня они записали во флегматики. Потом так все и говорили: «Аллочка у нас флегматичная». Но ошиблись психологи. Нисколечко я не флегма. Просто у меня отличная стрессоустойчивость. В сложных ситуациях я внутренне собираюсь и «каменею»: меня не пробить. Но в детстве я и правда была на удивление спокойная и послушная. Единственное — постоянно танцевала, особенно перед зеркалом. Поняв, что я одержима танцами, мама отвела меня в ансамбль народного танца «Ивушка».
Родители, Галина Владимировна и Владимир Соломонович, были людьми очень творческими, работали педагогами. По распределению они учительствовали в Коми-Пермяцком округе, в селе Коса, а где-то через год после моего рождения переехали в Ригу.
Каждое лето мы с родителями отправлялись в палаточный городок, где проводили все каникулы. Папа организовывал там соревнования для детей и взрослых: легкая атлетика, лазание по канатам, рыбалка. А мама собирала всю детвору и готовила с нами концерты. Естественно, моих родителей все обожали. Увы, их уже нет в живых…
— С профессией вы определились сразу после школы?
— Нет, сначала я захотела стать цирковой артисткой. В Ригу на длительные гастроли приехал цирк, и со мной в выпускном классе стала учиться Тая Корнилова — дочка потомственных дрессировщиков, сама работавшая на арене с маленьким слоном. Мы с ней сдружились. Увидев меня на концерте, она предложила: «Пойдем к нам в аттракцион «Слоны и танцовщицы». Я пришла в цирк, ее мама, руководившая аттракционом, меня протестировала и сказала: «Берем!» Естественно, все обсудили с моими родителями: они вроде сначала согласились, но потом стали активно меня отговаривать. Я уперлась. Однако правы все же оказались они. Сразу после окончания школы я вместе с цирковыми поехала на гастроли в Кишинев, где на протяжении двух месяцев меня вводили в программу: я научилась с легкостью залезать на слона и исполнять трюки у него на спине, после чего мы отправились в Минск. Первое представление я благополучно отработала, а на втором… сломала ногу — в лодыжке. Перелом был очень сложный, почти год восстанавливалась.
Летом я устроилась подрабатывать в пионерлагерь — вела занятия по танцам. Меня заметил директор Дома культуры в Юрмале и позвал работать. Там я быстренько сколотила группу из подружек. Я изучала нелегально завезенные видеокассеты с записями выступлений танцоров из Европы и Штатов и как-то их преобразовывала. Полгода спустя наш девчачий коллектив стал лауреатом городского танцевального конкурса молодых дарований в Риге. После этого нас пригласили выступать на самой модной рижской дискотеке — в ДК завода имени Попова. Туда в то время невозможно было попасть, спекулянты продавали билеты по десятикратной цене.
Однажды мы отправились на первый брейкерский фестиваль в Палангу. Там познакомились с парнями из Ленинграда, эффектно танцующими брейк-данс. Их коллектив назывался необычно — TODES. Мы решили объединить две группы в одну, исполняющую современную хореографию всех стилей. Название сохранили — оно яркое, броское, звучное. Этим термином обозначается один из элементов фигурного катания — чрезвычайно сложный трюк. А потом еще кто-то сказал, что с немецкого языка это слово переводится как «смертельная спираль». (Смеясь.) Не знаю уж, как там у них, в Германии, но наш балет, наоборот, очень жизнеутверждающий. Короче говоря, едва две группы соединились в одну, моментально стало понятно, что художественный руководитель тоже должен быть один. Созвали общее собрание, и… все проголосовали за меня.
С сыновьями Константином и Владимиром, невесткой Анной и внучкой Софией
— Каким же образом самодеятельный танцевальный ансамбль раскрутился и попал на звездную орбиту эстрадных знаменитостей?
— Объединенным коллективом в составе 14 человек мы сделали 40-минутную сольную программу, и нас с ней взяли в Северо-Осетинскую филармонию. Мы объездили весь Кавказ, но потом из-за конфликта с директором нас уволили. И мы, бесхозные, отправились в Москву. На двух-трех концертиках через чье-то посредничество выступили, и все — тишина. Наступил период бедствования. Денег — ноль. По несколько дней, бывало, совсем оставались без еды. Голодные заходили в универсам и, каюсь, таскали хлеб — мужики наши клали булочки в карманы и выносили. Стыдно, конечно, но что поделаешь — голод гнал. А ведь нам, дуракам, почему-то от этого было весело. Сейчас вспоминаю с ужасом.
Сначала мы устроились в Люберцах в общаге, а потом сняли в Москве две однокомнатные квартиры и жили в них — по 12 человек в каждой. Спали на матрасах, а уходя, скатывали их и укладывали стопкой. Чистоту поддерживали идеальную, дежурства назначали: кто за туалет отвечал, кто за плиту, кто за пыль. Вечерами готовили что-то нехитрое и все вместе садились есть. Свечу зажжем, поболтаем, похохочем, обсудим планы — и на боковую. Отлично было, весело.
Постепенно творческая жизнь стала налаживаться. Папа моей подружки — Александр Аронович Берман, администратор Рижской филармонии — отправил нас на большие гастроли, где мы попали в поле зрения Софии Ротару, которая позвала работать с ней. Разумеется, мы согласились на такое заманчивое предложение. Помню, на первой же репетиции просто обалдели. Представлялось, что София Михайловна гораздо меньше ростом, а тут выходит на каблуках, высокая, статная, элегантная, берет микрофон и начинает петь «Лаванду» — тогда это был хит. А мы, каюсь, не любили эту песню: у нас, молодых, были другие музыкальные приоритеты. Но как только услышали ее, что называется, вживую, стало понятно, почему у этой певицы такая армия поклонников. Это было что-то потрясающее, магнетическое, аж мороз по коже. Мы тут же все в нее влюбились, бесповоротно и окончательно. И «Лаванду» полюбили — как, впрочем, и все песни Ротару.
Нас все предупреждали: с Ротару надо держать ухо востро, мол, характер у нее, мягко говоря, не сахар. А я так скажу: замечательный у нее характер. Просто она работяга, каких поискать, и, естественно, очень требовательна — и к себе, и к окружающим. У нее не забалуешь: иной раз и тарелка может полететь в сторону нерадивого музыканта или звукорежиссера. Но это творческие, рабочие моменты, никто не обижался. А по сути своей София Михайловна оказалась справедливая и добрая. И невероятно простая в общении. У нас была традиция: перед репетицией или концертом я обязательно заходила к ней в гримерку, и мы болтали по душам — ни о чем и обо всем.
Около пяти лет мы вместе выступали, а потом стали работать с Валерочкой Леонтьевым. Тоже совершенно гениальный человек и также работоспособности невероятной. А еще интеллигентный, начитанный: его в свободную минуту без книжки не увидишь. Боже, а как он общается с людьми! Я у него училась. Вообще-то я и так ко всем уважительно относилась, нас с Динкой родители в этом плане воспитали прилично: если дерзость себе какую-нибудь позволяли или не тем тоном говорили, прямо по губам били — буквально за интонацию. И все же Валера в этом смысле уникален. Помню такой эпизод. Как-то я ему сказала: «Валер, что меня восхищает в тебе, помимо таланта, так это то, как ты общаешься: абсолютно со всеми одинаково — с таким уважением относишься к каждому, даже с пиететом. Это поразительно!» Он ответил: «Только так и нужно. Хотя бы из эгоистичных побуждений: ты же не знаешь, как сложится судьба того или иного человека — может, сегодня он сцену убирает, а завтра президентом станет. Или твоим импресарио. Может такое быть? Может. Это первое… Нет-нет, неправильно, это второе. А первое и самое важное: если хочешь, чтобы к тебе люди относились с любовью, относись и к ним так же. Ко всем». Вот так — все очень просто: как хочешь, чтобы относились к тебе, так сам относись к другим. Вроде ничего нового не сказал, но из его уст эта житейская мудрость прозвучала как-то особенно — напутственно и осмысленно. Впоследствии я старалась именно так общаться со всеми окружающими меня людьми.
— А поговаривают, что как руководитель вы очень жесткая…
— Но это только в коллективе, во время работы. Да и то когда я в запале. Но, во-первых, я скорее не жесткая, а громкая. Хотя это я раньше часто голос повышала, а сейчас уже помудрее стала — не порчу свои нервы. А во-вторых, стараюсь быть справедливой. Если понимаю, что нужно наказать, наказываю. Штрафом или выволочкой. За что? За опоздание, за невнимательность, за халтурную работу. А иначе никак. Если бы я была мямлей, мы ничего не достигли бы. Другое дело, что всегда стараюсь учитывать характер человека, его психологические особенности, жизненную ситуацию — к каждому ищу свой подход.
— Кажется, первый крупный сольный концерт TODES совпал с первым большим выступлением Кристины Орбакайте. Интересно, кто кого, скажем так, тянул?
— С Кристиной мы познакомились давно — гораздо раньше создания TODES. Алла Борисовна приехала с концертами в Ригу, Кристи была вместе с ней. Гастроли эти организовывал тот самый главный администратор Рижской филармонии. И его дочка, Танька, притащила Кристю домой — смотреть кассеты по видику. Нас там много народу собралось. Кристина потом говорила мне: «Представляешь, меня еще ни разу в жизни не отпускали тусоваться на ночь. А тут вдруг мама дала добро». Так что для нее это был знаменательный момент — выход в гости с ночевкой! Ей было лет пятнадцать. Потом мы увиделись с Кристей на «Рождественских встречах» Пугачевой, где Алла Борисовна поручила нашему коллективу сделать для выступления Кристины подтанцовку. С этого и началась наша с Кристей дружба. Я не раз убеждалась в том, что она человек очень добрый и отзывчивый. Так вот, когда TODES впервые должен был выступать с сольной программой, я спросила: «Кристи, поможешь нам?» Она говорит: «Давай. А что нужно?» Я объяснила: «У нас хватает номеров всего на полтора отделения, не могла бы ты выступить вместе с нами, чтобы концерт получился полноценным?» Кристина тогда, как и мы, только начинала делать первые самостоятельные шаги на большой эстраде и в таком большом формате еще не выступала. Но все равно поддержать нас согласилась. Помню, перед представлением жутко волновалась. Но концерт получился классный, прошел с огромным успехом. Мы сняли его на видео, и Кристи потом привезла запись маме. Алла Борисовна пересматривала несколько раз, анализировала, как мы отработали. Естественно, ее в первую очередь интересовала Кристина. Мне потом попеняла: «Что ж вы мою доченьку-то обидели? Она у вас столько номеров поет, а ее поставили непонятно куда. Неправильная расстановка артистки». Я объясняла: «Алла Борисовна, да о какой расстановке речь?! Мы попросили Кристю помочь, и она просто выручила нас. Мы даже программу не формировали, а уж о таких тонкостях и вовсе не думали…»
У Аллы Борисовны я и училась правильно выстраивать программу, расставлять в концерте людей, да и попросту законам жанра. У нее гениальное режиссерское чутье — на уровне интуиции. Всегда четко знает, когда какую песню поставить, в какой момент стоит обратиться к зрителю, что сказать, с какой интонацией, где и как кланяться. Она это ощущает до мельчайшего нюанса.
— Алла Владимировна, а как ваша насыщенная танцевальная жизнь совмещается с семейной?
— Сложно. Замуж я вышла в Риге, в 22 года. Сережа был диджеем на той модной дискотеке, о которой я рассказывала. Пожили мы с ним несколько лет в браке, а потом муж решил уехать в Америку — насовсем: мечта у него была такая. Так вышло, что возможность эта представилась ему, когда я была беременна. Он предлагал эмигрировать вместе, но я для себя такой вариант ни на секунду не рассматривала. «Да ты что?! — говорила. — Как можно все бросить? Здесь же друзья, родные, любимая работа, да вообще вся жизнь. Никогда и ни за что!» Мы развелись, он улетел.
— Матерью-одиночкой оставаться не страшно было?
— Если честно, решилась я рожать ребенка не сразу. Серьезно обдумывала сложившуюся ситуацию. Понимала, что останусь одна, без помощи. Папа к этому времени уже умер, мама неважно себя чувствовала. Как справляться, как совмещать заботу о ребенке с работой? Тут решающую роль сыграли моя сестра Дина и ее муж Аркадий — он занимается строительным бизнесом. Они сказали: «Аллуся, рожай! Не думай о проблемах, мы поможем!» Важные для меня слова, ключевые. Причем своих детей у них тогда еще не было. Всю ночь я не спала, размышляла обо всем этом. Под утро сказала себе: «Все — рожаю!» И, очень хорошо это помню, у меня внутри вдруг так — у-ух! — словно тот, кто там сидел, выдохнул облегченно. (С улыбкой.) Впоследствии это оказался Вовка, которому теперь уже 22 года.
— Появление ребенка и ответственность за все разрастающийся коллектив не вступали в противоречие?
— Как-то выкручивалась. Моталась из Риги в Москву и обратно. Сначала буквально выскакивала на работу на два-три дня и тут же возвращалась. Потом стала подольше задерживаться. Мне повезло: я родила в удачное время — летом, когда у нас был перерыв в работе и я смогла три месяца кормить грудью. А потом молоко пропало. Дина к тому времени тоже уже родила — дочку Полину, и Вовка оставался с ними. Хорошо ему было — под присмотром родных, любящих людей, а вокруг свежий воздух, сосны. Да и няню мы уже могли себе позволить. В общем, на душе у меня было спокойно. А сейчас я редко бываю у сестры, обычно приезжаю к ней на Новый год и летом. Дина возглавляет рижский филиал нашей Школы танцев. Она сама была в первом составе TODES, а теперь у нее пятеро детей, и четверо из них танцуют. Станут ли мои племянники профессиональными танцорами или нет — вопрос. Это уж как они сами захотят. Но ходят заниматься уже много лет.
А Володька мой танцами не увлекся. Он окончил факультет режиссуры в США, в New York Film Academy, получил диплом бакалавра, но решил вернуться домой и оканчивать магистратуру здесь. Намеревается попробовать себя как театральный режиссер. Планирует еще и в университете преподавать — его пригласили. Кроме того, он музыкант, пишет хорошую музыку. Уже женился — на своей однокласснице Ане. Мне казалось, что слишком рано ребята затеяли семейную жизнь, хотя им, молодым, конечно, виднее. Два года назад подарили мне внучку — Софию. Это невообразимое чудо!
А младшему моему сыну, Костику, 14 лет. Он пока больше всего интересуется доисторическими животными. Но и танцевать Котька обожает, с удовольствием ходит в танцевальную школу, спектакли нашего театра не пропускает, пересматривает по много раз. Его папа работает у нас в коллективе техническим директором. Хотя мы с Антоном давно разошлись, продолжаем дружить. Он часто к нам приезжает, Котька любит его, мы все замечательно общаемся. Но семейной жизни в привычном понимании у нас не получилось.
— Значит, если отдаваться работе так самозабвенно, как вы, личное счастье невозможно?
— Наверное, все-таки возможно, только надо сильно стараться. На это нужны силы. А их не хватает. На детей — да, а на все остальное — нет. Кроме того, нужно, чтобы все совпадало с обеих сторон: взаимопонимание, поддержка, чуткость. Чтобы близкий человек во всем тебя понимал, не дергал, когда ты внутри как оголенный нерв. Он должен чувствовать, что в этот момент лучше просто оставить в покое, дать прийти в себя, не тревожить расспросами, приставаниями. Все должно срастись, а это очень сложно. С другой стороны, ну с какой стати именно ему следует под тебя подстраиваться, а не тебе под него? Я, как могла, старалась, но иногда душевных сил не хватало: слишком выматывалась на работе. Конечно, это ненормально. Так что виню я прежде всего себя. У меня просто не хватило ресурса.
— Сейчас личное пространство у вас по-прежнему никем не заполнено?
— Ничего себе не заполнено! Дома — целая гвардия: сыновья, невестка, внучка, не говоря уж о «гвардейцах» на работе. Это же огромное количество народу, и все то и дело пристают — и по работе, и по личным вопросам, и по здоровью, и по всякой ерунде. Я взрываюсь: «Да оставите вы меня уже в покое или нет?!» (С улыбкой.) Нет, не оставляют. Разумеется, я включаюсь в их проблемы. Но на самом деле это здорово. Они же все — мои дети. И по большому счету кто мне еще, кроме них, нужен? Даже подумать страшно о каком-то романе. Это ведь надо ходить на свидания, чистить перышки, краситься, под кого-то подстраиваться… Нет-нет-нет! Какие свидания, вы что, с ума сошли? Избави Бог! Мне и так прекрасно. (Помолчав.) Но, может, я и не права. Конечно, не права, не надо слушать мои глупости, а уж тем более поступать как я. Моя позиция неверная. Все должно быть наоборот: надо, чтобы у всех женщин были мужья — надежные помощники, заботливые и внимательные. Это однозначно.
— Тем не менее для большинства людей вы все же являетесь примером для подражания. Есть ощущение гордости — ай да Духова?
— Знаете, когда я приезжаю в большие города любой страны мира, выхожу в конце концерта на сцену, слушаю четвертьчасовой гром оваций, вижу буквально ревущий от восторга битком набитый зал, из которого никто, ни единый человек, не торопится в гардероб, чувства действительно испытываю бесподобные. Их не описать. А школы наши — это же фантастика. Там ведь реально учат танцевать. И еще мы вывозим ребят в летние лагеря, на фестивали, где они соревнуются друг с другом. Танцуют все жанры современной хореографии — в разных стилях, со спортивными трюками. Энергетика колоссальная — искры летят. Это TODES, ни с кем не спутаешь! Дети полны энергии — задорные, поджарые, физически крепкие. Какие стрессы, какие комплексы, какие уличные шатания и опасные компании?! Я смотрю на это огромное количество ребят разных возрастов, впитываю в себя энергию и мощь юности, и… слезы подступают. В такие мгновения ловлю себя на мысли: какие же мы все-таки молодцы! Не «я», а именно «мы». Потому что мы сделали это! Вот в этом заключается и гордость моя, и мое счастье.
Алла Духова
Родилась: 27 ноября 1966 года в селе Коса (Коми-Пермяцкий автономный округ)
Семья: сыновья — Владимир (22 года), Константин (14 лет); внучка — София (2 года)
Образование: окончила режиссерский факультет РАТИ
Карьера: хореограф, основатель танцевального коллектива «Эксперимент»; основатель и художественный руководитель балета, сети танцевальных школ и Театра танца TODES
Автор публикации: Татьяна ЗАЙЦЕВА, ТЕЛЕНЕДЕЛЯ
Фото Николая ДЕНИСОВА
Фото Николая ДЕНИСОВА
